Дорогие друзья! Мы продолжаем цикл публикаций в рамках авторской рубрики Софьи Полуниной «РАЗГОВОР СО ЗРИТЕЛЕМ», в которой Софья будет знакомить вас с интересными людьми из мира театра и кино.

Как-то в фойе театра Вахтангова я наблюдала такую сцену: народную артистку России Марину Есипенко окружила толпа поклонников. Кто-то брал автографы, кто-то с ней фотографировался, а одна поклонница громко и восхищённо рассказывала, как хотела попасть на творческий вечер Марины Есипенко, а билетов уже не было, тогда она написала ей в фейсбук с просьбой помочь попасть на концерт, и Марина тут же откликнулась. Потом эта же поклонница стала фотографироваться с любимой артисткой то стоя, то сидя, то в обнимку, то с закрытыми глазами, то с открытыми… И что меня особенно поразило – несмотря на усталость после двухчасового концерта, Марина Есипенко проявляла вежливость и терпение, пока дама наконец-то не была удовлетворена результатом фотосессии. Такое отношение к зрителю со стороны артистов всегда вызывает искреннее уважение. Совсем недавно я тоже побывала на творческом вечере Марины Есипенко “В Александровском саду”, который уже несколько лет проходит в «Арт-кафе» Театра Вахтангова. Там было по-домашнему тепло и душевно, звучали очень красивые песни Олега Митяева и стихи Беллы Ахмадулиной, а также актриса рассказала несколько забавных историй из театральной жизни и немного о своей семье. И мало, кто из зрителей, пришедших на этот вечер, знал, что Марина приехала на него прямо из больницы. Конечно же, мне очень захотелось лично пообщаться с этой прекрасной и мужественной артисткой.

– Марина, Станиславский говорил: «Уважительной причиной неявки актера на спектакль может быть только смерть». Звучит эффектно, но если честно, я считала, что сегодня это своего рода атавизм, т.к. всё чаще и чаще спектакли отменяют по причине болезни артиста. И вдруг узнаю, что буквально перед Вашим творческим вечером Вы попали в больницу и чуть ли не сбежали оттуда к зрителям. В связи с этим у меня вопрос: откуда в Вас такое жертвенное служение театру и зрителям?

– Ну во-первых, как известно, сцена лечит. Это спасение для артиста – как эмоциональное, так и физическое. Обмен энергией между артистом и зрителем – это химический процесс, когда соприкасаются флюиды, и если ты честно и с самоотдачей выполняешь свою работу, то будешь обязательно вознаграждён зрительским признанием. А во-вторых, у меня перед лицом примеры моих старших коллег, когда они и с высокой температурой и с травмами играли. А когда у Юлии Константиновны Борисовой в день спектакля умер муж, она вышла на сцену и играла спектакль «Принцесса Турандот». Слава Богу, моё состояние было не такое критичное – произошло защемление нерва в пояснице, и врачи сумели на время купировать боль. Да и как я могла не выйти на сцену, когда аншлаг и зрители ждут!

– Вы учились в Щукинском театральном у Евгения Рубеновича Симонова, а это всего два рукопожатия от самого Евгения Вахтангова. Могли бы сформулировать, что вложил в Вас мастер по отношению к профессии?

– Евгений Рубенович – это великая личность в театральном мире. Это был изумительный режиссёр, кладезь знаний, начитанный, интеллигентный, воспитанный, порядочный. Он всегда задавал тон своим безупречным внешним видом. Здоровался с каждым студентом за руку. Как педагога мы его мало видели, поскольку он был сильно занят в театре. Но когда мы были задействованы в его постановках, то у нас уже происходило непосредственное с ним общение, которое не проходит даром и запоминается на всю жизнь. Он нас приучил, что театр – это дом, это храм, а сцена – это святое место.

– Кстати, передаёте ли Вы свои знания, умения, философию молодых актрисам, которые пополняют труппу театра?

– Мне кажется, сейчас молодёжь стала более уверенная, и, наверное, им это не особо нужно. А вот, скажем, я, Юлия Рутберг, Елена Сотникова, Ольга Чиповская, Ольга Тумайкина, Нонна Гришаева привыкли друг другу что-то подсказывать, поскольку делаем одно общее дело и естественно хотим, чтобы это было хорошо. Ну, по крайней мере, когда мне делают замечания мои коллеги, я с удовольствием прислушиваюсь, если это по делу. Мне кажется, это нормально. Так и должно быть.

– Вернёмся к «Александровскому саду». Расскажите, пожалуйста, как зарождался этот вечер? По какому принципу собирали вокальную программу, отбирали истории?

– Когда мне предложили сделать творческий вечер, я даже немного растерялась. Но у меня к тому времени уже вышел мой диск с песнями, который так и назывался «В Александровском саду», были стихи Беллы Ахмадулиной, была видеозапись пародии на Ренату Литвинову «Я – чайка», а историй с моим большим сценическим опытом было уже столько, что хватило бы на несколько вечеров. Поэтому я решила, что поскольку это мой творческий вечер, то я буду вытворять, что я хочу. Вот, собственно, чем я и занимаюсь.

– А правда, что Вам ещё в юности напророчили быть актрисой именно Вахтанговского театра?

– Да. Я родилась в Омске и с детства ходила в театральную студию, затем играла в Театре Поэзии под руководством Любови Иосифовны Ермолаевой. Как-то для уехавшей поступать в другой город актрисы мы с девочками из студии сделали ей на память тетрадочку со своими фотографиями. И листая эту тетрадь, Любовь Иосифовна, дойдя до моей фотографии, сказала: «Эта девочка будет в Театре Вахтангова играть Принцессу Турандот». У меня каждый раз бегут мурашки по коже, когда я это вспоминаю.

– Вы, если так можно выразиться, принцесса Турандот в третьем поколении. Ранее эту роль в легендарном спектакле Евгения Вахтангова играли Цецилия Мансурова, а после – Юлия Борисова. Многие зрители по нему скучают. Если немного пофантазировать, и представить что через какое-то время спектакль решат вернуть на сцену, то как бы Вы отнеслись к этой идее?

– Ну для этого, конечно, нужен режиссёр, который не просто бы восстановил, а поставил бы спектакль в новом ключе, на злобу дня. Нужен герой, с такой же сильной мужской харизмой, которой обладал Василий Семёнович Лановой. Нужна актриса с мощным женским началом. Когда такие герои сталкиваются, то и происходит «взрыв во Вселенной». Римас Владимирович, естественно, смог бы это здорово поставить, но он почему-то даже и слышать об этом не хотел.

– Скажите, с каким бы режиссёром Вы ни за что не смогли бы работать?

– Смогла бы работать, думаю, с любым. Но воплощать какие-то идеи, которые чужды мне нравственно, наверное, вряд ли бы стала. И вахтанговские артисты всегда отличались тем, что умели отстаивать своё мнение и видение. Если это мне не близко и противоречит моим личным морально-этическим нормам, то не стала бы в этом участвовать, хотя могу сыграть всё, экспериментировать я люблю, но играть нужно в кайф.

– А у Вас есть ориентиры в профессии?

– Мне выпало такое счастье, что когда я пришла в театр, меня ввели в спектакли, где участвовали наши звёзды – Борисова, Максакова, Яковлев, Ульянов, Филиппенко, Волынцев, Шалевич. Мне было на кого равняться. И конечно, они для меня навсегда останутся и актёрскими ориентирами и человеческими, поскольку все они ещё и выдающиеся личности.

– Вас посещали когда-нибудь мысли уйти из профессии?

– Да, не единожды. Потому что после ухода Михаила Александровича Ульянова, при всей моей востребованности в течение предыдущих 20 лет, наступило забвение. Спектакли с моим участием один за другим снимались, и был период, когда у меня не было ни одного спектакля, кроме творческого вечера. И это было ужасно.

– Марина, у Вас необыкновенной красоты голос с ярко выраженной индивидуальностью. Вас приглашают на озвучивание иностранного кино или мультфильмов?

– Да, и я всегда это делаю с огромным удовольствием. Как-то меня пригласили на озвучку сериала «Дикий ангел», и если бы не сильная занятость на тот момент в театре, то моим голосом говорила бы Наталья Орейро. Я прекрасно понимала, от чего отказываюсь, но для меня на первом месте всегда был и остаётся театр.

– В Вашей актёрской биографии была роль, которая далась Вам с большим трудом?

– Ну поскольку я всегда играла героинь-красавиц, то одним из сложных образов для меня оказалась Княгиня Друбецкая в «Войне и мире». Красавицу мне всегда было легко играть, а вот женщину с трудной судьбой оказалось не так просто. Это была роль на сопротивление. И то, что сейчас Вы видите на сцене – это уже, наверное, 150-й вариант из тех, что были на репетициях. Вы даже не представляете, что мы только там не перепробовали. И в какой-то момент я уже начала злиться, что у меня ничего не получается, была мысль сказать Туминасу, что я не буду участвовать. Но потом я для себя придумала какую-то характерность и роль получилась.

– Есть такой театральный термин «белый лист», когда актёр начисто забывает свой текст. Случалось ли с Вами такое?

– Помню, Василий Семёнович Лановой, рассказывал, как играя в паре с одной артисткой не из нашего театра, внезапно забыл текст, а артистка сидит и смотрит на него. И эта тишина продолжалась, пока он не вспомнил слова. А она бы и дальше сидела и ждала его реплики. Так вот, это не про вахтанговских артистов. Мы всегда друг другу подскажем, если что. У меня случался «белый лист», но к счастью, это длилось буквально несколько секунд. А вот так, чтобы совсем начисто забыть текст и всё – то пока Бог миловал. Может быть, дальше когда-нибудь такое произойдёт. Но, как говорит Людмила Васильевна Максакова, гинкго билоба нам в помощь! (смеётся)

– Марина, вы можете назвать самый яркий момент счастья в Вашей жизни?

– Рождение дочери.

– А в профессии?

– Каждый раз, когда я выхожу на сцену, для меня это счастье!

Наш разговор с Мариной Есипенко заканчивался в гримёрной, где она, отвечая на мои последние вопросы, параллельно снимала грим. И можете себе представить, насколько я была поражена, когда актриса без грима выглядела ещё более красивой и посвежевшей, чем с яркой помадой, накладными ресницами и профессионально наложенными тенями. Наверное, в этом и есть мощное женское начало – в полном естестве не терять свою уникальность и привлекательность.

Автор Софья Полунина.

Фото из личного архива Марины Есипенко.

Читайте также – Актриса Театра Вахтангова Мария Волкова в рубрике “Разговор со зрителем”