В нашей новой, надеемся постоянной, рубрике профессиональный кинокритик Марина Леонидовна Копылова расскажет о новинках кино, в первую очередь, само собой, балканского и сербского. Начнем мы с рассказа о завершившемся недавно Московском международном кинофестивале, где без сербов не обошлось.
ГЕРОЙ КИНО ВСЕГДА ВОЗВРАЩАЕТСЯ НАЗАД
(Заметки о 45-м Московском международном кинофестивале. Москва, 20-27.04. 2023)
Программа 45-го Московского Международного кинофестиваля структурно почти не отличалась от предыдущей. Основной конкурс игрового кино, конкурс документальных фильмов, конкурс короткого метра, конкурс «Русские премьеры», внеконкурсные программы «Русский след», «Свободная мысль», «Мастера», «Вокруг света за 8 дней» и параллельная «Российская программа» с внеконкурсными премьерами игрового, документального кино и мультипликации в Центральном Доме кино ( историческом «доме» Союза кинематографистов СССР и России, с которым все мысленно прощались, в связи с надвигающимся его «капитальным ремонтом» — в июле 2023 года). Впервые на фестивале были аккредитованы как гости и имели бесплатный вход на все сеансы и мероприятия ММКФ студенты творческих ВУЗов художественного, театрального и кинотелевизионного направления. Впервые проводился открытый очный питчинг авторов на проекты ко-продукции с продюсерами из Индии.
В этом году, как и в прежнем, почти не было западноевропейских картин в основном конкурсе. Даже Франция, которая в прошлом году выступала в основном конкурсе хотя бы фильмом «Плотники вавилонские» (режиссер Поль-Антони Миль, 2022), — в 2023 году выступила в одном совместном с Румынией проекте – «Невеста мертвеца» (реж. Корнэл Георгицэ) и совместных проектах вне конкурса: «Второй» (в программе «Рецепт успеха», реж. Чанна Викраматантри, производство Шри-Ланка – Франция), «Дикие подсолнухи» (в программе «Мастера», реж. Хайме Росалес, Испания – Франция), в Конкурсе короткого метра: «Эльза» (реж. Жан-Марк Гилье), «Ночь обезьяны» (реж. Элоиз Аддад).
А также была показана уникальная русско-французская ретроспектива – фильмы, снятые русскими кинематографистами на французской земле в 1920-1930-е годы, на русской киностудии «Альбатрос»: «Дитя карнавала» (реж. Александр Волков, сценарий Ивана Мозжухина, киностудия «Гомон-Франко фильм», Франция 1934 г.), «Песнь торжествующей любви» (реж. Виктор Туржанский, сценарий Василия Чукаева, производство «Фильмз Альбатрос», Франция, 1923 г.) и 4 эпизода из 14-серийного фильма «Три мушкетёра» режиссера Анри Диаман-Берже по сценарию Огюста Маке по роману Александра Дюма, снятого фирмой «Пате Консориум Синема» в 1921 году, 70 лет считавшегося утраченным. Эта уникальная ретроспектива на фестивале называлась «Русский Голливуд на Сене». Фестивальному зрителю открылся неизвестный прежде период развития европейского кино между двумя мировыми войнами ХХ века. «Русский Голливуд на Сене», он же русская киностудия «Альбатрос», он же «Русская киношкола в Париже», созданная русскими киноэмигрантами в 1922 году в предместье Парижа, Монтрёе – там же, где в начале ХХ века царствовал маг и волшебник кино Жорж Мельес. На студии «Альбатрос» (она же «Ермольев Синема», т. к. продюсировал ее крупный российский предприниматель Иосиф Ермольев) работали звёзды русского кино: режиссеры Яков Протазанов, Александр Волков, Виктор Туржанский, актеры Иван Мозжухин, Наталья Лисенко и другие. На этой же киностудии до 1939 года работали французские режиссеры Рене Клер, Марсель Карне, Абель Ганс, Жан Эпштейн, Жак Фейдер. В этом году студии «Альбатрос» исполнилось 100 лет. Ретропоказ на 45-м ММКФ был инициирован потомками «альбатросовцев» Патрика Каменки и Жирома Диаман-Берже.
Этим присутствие Европы на фестивале и ограничилось бы, если бы между Россией и Западной Европой не было Восточной Европы, то есть «бывших стран соцлагеря» на Балканах, — стран, которые, несмотря на постоянные культурные завоевания, политическое и религиозное давление, упорно сохраняют свою национальную идентичность и сакральность архаических крестьянских календарных и семейных обычаев. Кино Балкан было представлено на фестивале двумя фильмами: «Невеста Мертвеца» (совместного производства Румынии и Франции (реж. Корнел Георгицэ) и «След зверя» (режиссер Ненад Павлович, сценарий Ненада Павловича, Димитрия Войнова, Джордже Милославовича, производство Сербия).
При взгляде на мир традиционной культуры со стороны (или из другой страны), как, например, в фильме Основного конкурса «Невеста мертвеца» (Румыния – Франция, режиссер Корнэл Георгицэ), «глазами молодых французских кинематографистов-антропологов», – реальность выглядит как этнографический триллер: столкновение молодого техногенного поколения с необъяснимой силой древних табу и верований карпатских румын. «Визуальная антропология» в игровом кино редкость. Но Балканы и Румыния для европейцев, видимо, последний заповедник старинных крестьянских обычаев. И отборщики фильмов в основной конкурс выдвинули этот фильм в конкурс, как отвечающий главной тенденции времени —столкновение молодого, техногенно развитого поколения с традиционным культурным пространством. Но взаимодействие народов всегда и сводится к взаимообмену или конфликту культур. На конфликте строится вся мировая драматургия, в том числе и драматургия самого ММКФ. Когда-то он встречал мастеров итальянского кино, приоткрывал «форточку» даже для американских фильмов (в противовес европейским кинофестивалям, которые американцев к себе не пускают), показывал при переполненных залах восстановленные «серебряные» фильмы Лени Рифеншталь «Олимпия» и «Триумф воли». Но это были отдельные показы, снабженные комментариями киноведов-историков. Теперь же, впервые для ММКФ, вся программа фестиваля была подчинена теме взаимодействия и конфликта традиционной культуры с наступающим техногенным сознанием и связанной с ним кризисом расчеловечивания (формулировка впервые прозвучала на кинофестивале «Послание к человеку» (Санкт-Петербург, 2016. – Прим. автора). Организаторами и отборщиками фильмов 45-го ММКФ это было озвучено впервые. Мысль о том, что при некорректном взаимодействии с культурой происходят основные трагедии в мире, была канвой всего нынешнего кинофестиваля.
Пускай не все лучшие фильмы получили на нем приз – статуэтку золотого и серебряного «Святого Георгия», изготовленную ювелирной компанией «Мercury». Пускай не все фильмы успела посмотреть я и многие кинокритики: это просто невозможно было сделать за 7 дней по 19-ти программам. Но первые впечатления самые яркие, и они являются как бы отголоском и отзывом на то, что происходит сейчас внутри нас самих, живущих в России…
О войне не говорилось, эта тема сейчас «закрыта» в России не только по отношению к военным действия в мире, но даже к Великой Отечественной войне 1941-1945годов. Российский фильм «Помилование» режиссёра Айнура Аскарова по повести М. Карима упорно на всех пресс-конференциях афиширован его авторами как «фильм не о войне, а о любви». Но как герой этого фильма, несясь в потемках, разрушил танком чужой курятник и поплатился в итоге своей жизнью, так любая техническая сила в руках одержимого и невнимательного человека разрушает и его самого, и все связи времен и пространств, которые держит и хранит культура. Неосознание ответственности за эти связи – и есть «кризис техногенной эпохи». Он чреват трагедией!
Но кино нам показывает, что даже трагедия сегодня не оставляет времени на переживание самой себя. Настолько стремительно летит время! «Скорбное нечувствие» – признак нашего времени… Ни силовые методы, ни убийства, ни экологические и техногенные катастрофы не способны вразумлять людей от дурных поступков. Но, может быть, это сделает красивая частная история маленькой французской киносъемочной экспедиции в традиционной карпатской деревне? Фильм «Невеста мертвеца» вводит нас в эту деревню вместе с членами киносъемочной экспедиции визуальных антропологов. Вопрос только в том, кто извлекает урок из этой истории, если герой при наказании и вразумлении гибнет? Кто нам рассказывает историю его гибели, если он сам погиб? Истирия в следующем: чтобы не дожидаться, пока кто-то в деревне умрет, и быстро снять обряд похорон, молодой французский антрополог их «инсценирует» силами жителей дремучей карпатской деревни. И, уехав во Францию, выспавшись ночь на включенном мобильном телефоне, он вдруг возвращается в эту деревню к девушке и платит за это своей жизнью и жизнью любимой девушки. А его друзья во Франции заочно по телефону о нём горюют, хотя ничего не видели.
Единственный, кто уцелел и видел эту историю до конца, — был живой павлин убиенной девушки и пьяные румынские крестьяне, ряженные в медведей… Потому что времени у них много, и цивилизация до них еще не дотронулась. Из всего фильма в памяти остается самый красивый эпизод (и только потом понимаешь, что ради него и снят весь фильм, что этот эпизод снят летом, хотя все действие фильма происходит в холодное время года!). Прекрасная девушка в белой рубашке, стоя в ручье, разговаривает со стоящей на берегу птицей на павлиньем языке. Павлин очарован и вот-вот распустит свой хвост… Завораживающе красивая сцена! Но и в восточной Европе заигрывания со смертью не проходят даром: это вам не Мексика, здесь климат влажный, а убиенные здесь переходят в состояние активных духов. Чего и боятся местные жители и католическая церковь, отчитывая своих прихожан после народных обрядов. Но ощущения трагедии от фильма не остается. Даже несмотря на возвращение героя на верную смерть. Видимо, потому что происходящее мы видим как бы глазами птицы (при этом мы помним из «Гарри Поттера, что «Румыния – родина драконов!»).
Балканские горы тоже полны экзотики. Но история недавняя, история распада Югославии, для России сегодня видится чем-то вроде пророчества. Мы благодарны кино за приоткрытие нам мира, который пока не коснулся нас, пока за ним можно наблюдать из кинозала. Нам уже не покажут прекрасных городов этой страны, дворцов и садов, но обязательно загонят героя в горы, в грязь и разруху. Сербский фильм «След зверя» (режиссер Ненад Павлович) – о таком «времени перемен», смене политических формаций в Югославии, якобы по вине спецслужб просоветского режима, который плавно передает бразды влияния американскому Пентагону. Герой (журналист) идет по следу некой дневниковой документальной рукописи уже убитого автора, а герой этой рукописи – некий диктатор от спецслужб, который уже при смерти, но гонится за этим журналистом.
Как и в первом фильме, мы попадаем в горы, но это не кудрявые на зеленых лужайках леса легендарных фильмов Эмира Кустурицы «Жизнь есть чудо!» и «Завет», — а то ли осень, то ли весна, грязь, сырость, обрывы, дома-развалюхи, выпускаемые на колбасы кишки, небритые черноволосые мужчины, темные подвальные ресторанчики с отдельным входом и выходом, пещеры и дороги по краю обрывов. Балканский нуар: кожаный коричневый пиджак с рубашкой в черную клеточку и брюками клёш на герое как признак свободомыслия и независимости. Всё здесь ложное, даже любовь (куда ж в художественном кино без любви!?) И влюбленный «кавалер де Грие», тоже отоспав ночь на включенном сотовом телефоне, всегда устремляется назад, к своей возлюбленной, но натыкается на мораль времени: «беги-догоняй, пока тебя не поймали». Фильм о стремительном, не оставляющем следов «времени перемен», после которых – шелуха, развалины и пепел, развития культуры не происходит, поэтому искусству там топтаться бессмысленно. Там некогда и негде присесть человеку и подумать о вечном! Никакие свидетельства и письмена ничего не проясняют, сама гонка смысла тоже не имеет, время слишком быстро летит. Сюжет фильма подобен ленте Мёбиуса и змею, заглатывающему свой хвост. Кончиться может всё только смертью гонимого или гонителя одновременно, но вдруг время уравнивает всех: журналист остается без цели расследования, а его гонитель, местный «диктатор» от госбезопасности, свержен с высокого поста своим заместителем. И вся история готова повториться по новому кругу.
И все это в грязи, горах, непролазных кустах, во дворах, в которых режут скот и выпускают кишки для будущих колбас столетние деды. И молодой дикий повстанец-отшельник (из рода местного же «диктатора») бродит в горах с русским именем «Алёша» и берданкой и норовит дать любому дубиной по башке. И только родному отцу (диктатору) отказывает в древнем обряде – «лапа», – описанном, по признанию режиссера фильма, в романе его отца, по которому был написан сценарий, и ещё упоминается в старых сербских рукописях, но не сохранился в реальности, и мы видим в фильме его реконструкцию.
После одного такого удара дубиной по голове главный герой просыпается в больнице с переломанным носом, потом оказывается с постели дочки диктатора, одновременно вдовы убитого писателя, рукопись которого он ищет. Зачем-то….
Вся фишка в том, что гонитель и гонимый в конце сползаются в одно место – к некоей избушке в горах, в начале некоей тропинки в горы, к огромной пещере, в которой, чтя древние обычаи предков, сербская молодежь якобы забивает живых стариков ударом дубины по голове. И тут «диктатор», уже блюющий кровью, просит Алешу, «как сына», убить себя, то есть папу Алёши, дубинкой по темени (в конце первой трети фильма нам позволяют наблюдать, в качестве «отложенного события», реконструкцию этого обряда изнутри ритуальной пещеры, которая является внутренностью сна «диктатора»).
Обряд «лапа» происходит при посредстве хлебной лепешки на голове убиваемого¸ удар наносится именно по этому хлебу. У русского зрителя, имеющего исторический опыт смертельного голода в нашей стране в 1921-1922 ,1930-х и 1946 годах от этой сцены буквально выворачивает кишки и возникает неприятие всего происходящего.
На пресс-показе фильма “След зверя” на 44-м Московском международном кинофестивале фильм был высоко оценен членами «Жюри российской кинопрессы» Гильдии киноведов и кинокритиков Союза кинематографистов России и получил Диплом и Приз Гильдии. Это жюри из 4 человек ежегодно оценивает фильмы по драматургическим качествам и идейному «месседжу» и присуждает свой специальный приз одному из фильмов Основного конкурса.
Но лично мне смотреть на развалины бывшей прекрасной страны было тягостно, игра актеров не увлекала, закрученность сюжета перебивалась натуралистичностью несуществующего в реальности дикого обряда. Мы уже привыкли, что сербское кино — это всегда очень яростно, конфликтно, почти всегда смешно, потому что страшно, если не смеяться. И еще и потому «смешно», что, как когда-то сказал Отар Иоселиани (великий советский, грузинский и французский кинорежиссер), «кино — занятие несерьезное, и в нем можно говорить очень серьезные вещи до тех пор, пока эта несерьезность видна». Когда молодым жителям России и Европы показывают, как убивать дубиной живого мужчину только за то, что он состарился, – я в этом чувствую, пардон, культурный подлог. Тем более, положив на голову казнимому лепешку хлеба. У финно-угров реально существует традиция класть под руку мужчине-покойнику каравай хлеба, но убивать старика никому не приходит в голову, и эта тема не поднимается даже в этнографии. При этом я вполне понимаю черную кровь, текущую изо рта гибнущего от рака печени диктатора, но даже она не вызывает такого отвращения, как лепешка в дырочках в ритуале убийства старика.
И вспоминаются, как спасение, райские яблоки в колодце и арбузы в реке в фильме «Жизнь есть чудо!» Кустурицы. Все-таки искусство должно вызывать людей к свету, к райскому саду.
В фильме «След зверя» этого нет. Есть наблюдение всех и за всеми. Вроде бы «нуар» по жанру, но чувства красоты, как от явления «искусства», от этого фильма не остается. На какие «кнопки восприятия» давит его создатель, чего он добивается от зрителя картины? Катарсиса и любви в этом фильме нет. Во имя чего он снят, я не понимаю. Но так бывает в игровом кино.
Бурный, хотя довольно искусственный, восторг, и хоть какое-то эстетическое чувство вызывает не отмеченный на фестивале фантастический сюрреалистический фильм болгарского режиссера Теодора Ушева «ФИ 1.618» (автор сценария Владислав Тодоров, производство Болгария – Канада, 2022 г.) В фильме в фантастической апокалиптической реальности готовящегося уже 100 лет к отлету с окончательно деградировавшей Земли на другую планету гигантского корабля, внутренне похожего на самовар, банную-котельную и склад ИКЕИ одновременно, некий вечный герой Криптон запоминает и утилизует все книги мира. При этом 100 лет поглядывая на прекрасную женщину, введенную эскулапами в анабиоз для межпланетного полета. «Райская жизнь» грозит быть после отлёта еще более жесткой, потому что будущим космическим кораблём руководит злобный «диктатор». Но тут у героя появляется из одной из книг «союзник» – некое существо, женщина-подросток, паж – Гаргара, она выводит Криптона на внешний белый свет. А снаружи Криптон становится смертным и начинает искать себе «пару» – в лице спящей в космическом корабле красавицы. По закону кинодраматургии, герой возвращается на корабль, чтобы разбудить её поцелуем, но поцелуй будет продуктивен только… ценой уничтожения в сжатой виртуальной памяти всех заархивированных Криптоном книг мира! Такая фантасмагория «из всех историй мирового искусства», – как сказал на пресс-конференции режиссер Теодор Ушев.
Художник фильма, Валика Прахова, собрала визуальные образы из всех возможных фильмов ужасов и комедий, включая советский фильм “Кин-дза-дза” (реж. Георгий Данелия, сценарий Резо Габриадзе и Георгия Данелии, СССР,1986 г.), американского «Косильщика лужаек» и фильмов Алехандро Ходоровски. Все ужасы о нашем планетарном! Люди, оставшиеся на поверхности земли, — придурки, садисты, маньяки, дикари, возможно, облученные, не чувствующие боли, грязи, с отключенными нервами и разумом. Планета в антисанитарном состоянии. Но именно на неё главный герой выносит свою «спящую красавицу» перед тем, как ее поцеловать у взлетающего и одновременно взрывающегося каменного космического корабля. Чтобы далее произвести новое человечество. «Степень несерьезности» – видна и понятна массовому зрителю, даже не готовому узнавать цитаты из мирового кинематографа и литературы. «Человечество смеясь расстается со своим прошлым…», – не помню, кто это сказал, Карл Маркс, возможно, но это всё еще работает. Фильм получил Специальный Приз Жюри основного конкурса – «Серебряного Святого Георгия».
Но настоящим открытием для меня был полнометражный документальный фильм «Изобретая другого» (режиссер Бруно Жорже, Бразилия), показанный в программе документального кино «Свободная мысль». Он запечатлел уникальную экспедицию в леса Амазонии, организованную в 2019 году ученым-антропологом Бруно Перейра, в потерянной части одного из родов диких индейцев. Часть рода затерялась в лесах в результате столкновения с другим родом, а трое парней попали к белым ученым, и на реке и в джунглях были далее их проводниками и учителями индейского языка. Перейра мощно оснастил экспедицию, там были два врача, вакцина от гриппа (от которого у индейцев нет иммунитета, а климат в лесах такой влажный, что, кажется, сосед дышит тебе прямо в рот). Индейцы ходят совершенно голые и босые, в набедренном шнурке, на котором сзади крепится мешочек с плевательными пулями, ими отстреливают обезьян. Плевательная трубка и копье в руке, и больше никакого имущества. Земледелия у них нет. Ученые, продвигаясь в глубь лесов на катерах с рацией, с видеотехникой, винтовкой и мачете, ловят и едят рыбу. Индейцы же всё время хотят мяса. Комментариев в фильме нет, но реплики делают ход интриги понятным (вернее, это «оптика», точная работа камеры и монтажа). В какой-то момент руководитель экспедиции улавливает взгляд самого реактивного и раскованного из возвращаемых в леса и задумывается: что за этим взглядом, какой ход мысли? И как бы подольше не давать этому парню огнестрельное оружие, которое тот постоянно выпрашивает у «белых»? Разговоры о стоимости пули и её мощности индеец не понимает. Ему важно обладание и познание нового. И никакого расизма! Просто наблюдение за репликами и взглядами.
Когда рыба надоедает, индеец при помощи плевательной трубки убивает обезьяну, вторую, третью, и готовит для шокированной экспедиции на костре. Ученый ведет душеспасительную беседу с индейцем: если так много стрелять, обезьяны скоро кончатся. Индеец не отвечает. Но, покушав, гордо рассказывает в лицах, как он когда-то вторгся на территорию чужой деревни, убил там людей, а они, злодеи, убили его жену и мать. Никакого раскаяния. Что происходит в голове у этого парня? В Европе давно бы окружающие озадачились. Но здесь нет понятия христианской добродетели, «добра» и «зла», и прочей этики. Когда же индейцы после долгих поисков и криков находят своих братьев, их жен и детей — около 40 человек, включая жен и детей всех братьев, — род наконец-то воссоединяется, «краснокожих» на вырубленной в джунглях поляне явно больше, чем «белых», они более инициативны. При этом у «белых» есть огнестрельное оружие, три мачете (туповатое отдается индейцам в финале — в подарок, но «его можно наточить!», острые остаются у экспедиции), – но что в головах у не вполне довольных «аборигенов»? Тема поедания себе подобных не случайно же звучит в конце первой трети фильма, – в сцене ощипывания и обмывания убитых обезьян в реке. Тела приматов, их обгорелые на костре черепа похожи на человеческие! (Откуда эта мысль? Моя она, или она в голове индейца, которому камера смотрит в глаза?).
Что отличает нас от этих «дикарей»? Только ли прививка от гриппа? Почему для одного индейца пойти в чужую деревню и убить там человека – это геройство, а другой индеец из этого же рода не способен убить? И при этом у них нет религии и этики, ни «добра», ни «зла», есть одно табу – нельзя пересекать границу родовой территории. Есть ли там, в их культуре, еще какие-то табу, «можно» и «нельзя», или понятия эти для них, как для Адама с Евой в раю, не существуют вообще?! Не «райское» ли это состояние сегодняшним обществом признается как «аномалия поведения»? Ведь эти «краснокожие» реально живут на своих родовых территориях, как в раю: не платят за ресурсы, за вывоз мусора, не ходят на работу, не заботятся о пенсии, а стреляют себе из трубок обезьян, едят плоды, которые не выращивают, размножаются, — и всё!!! Чем не рай среди озабоченной выживанием планеты?
Но Перейра и камера оператора выводят внимание зрителя от этих мыслей на более удивительное и человечное в индейцах: длинными эпизодами показана традиция встречи родных, когда взрослые мужики, совершенно голые, плачут, как дети, садятся на корточки и долго-долго гладят друг друга по голове и телу, и плачут, и кричат: «Как давно я не видел тебя, мой брат! Как я по тебе соскучился! Как я хочу побыть с тобой!» – И весь род, входя в транс, долго-долго, взявшись за руки, кричит на глубоком дыхании: «Эй-е! Эй-е! Эй-е!».
(Эти звуки напомнили мне неожиданно начало «Ночь в Галиции» Владимира Ивановича Мартынова — музыкально-вокальное произведения 1996 года по стихам поэта Велимира Хлебникова 1913 года. Оно начинается точно такими же выкриками женщин в карпатских горах.
Но оказывается, индейцы Амазонии точно так же кричат, идентифицируя «своих»!)
Происходящий на наших глазах обряд восхищает. Вот уже «белые» втянуты в «Эйи…» и смущенно обнажают свои рыхлые белые тела, привыкшие к одежде… – Что происходит? Возвращение в рай? Игра в рай? Обретение родственных душ? Братание?
В результате экспедиции ученым удается договориться с окружающими племенами о границах территории обитания для этого рода. Люди были спасены на какое-то время. Но финальные титры ставят точку в вопросе, кто больше убивает в лесах Амазонии. Ученый Бруно Перейра в начале 2022 года был убит в том же районе белыми лесорубами-браконьерами.
До показа на 45-м ММКФ фильм получил 4 награды на кинофестивале в г. Бразилиа. Многие киноведы смотрели его по два-три раза, удивляясь совершенству и психологической игре и зная, что на экраны России фильм не попадет. На московском кинофестивале он получил спецприз Ассоциации киноклубов России. Но если бы сейчас люди в России могли его увидеть на киноэкранах, возможно, Россия, что-то самое важное поняла о себе…
МАРИНА Леонидовна КОПЫЛОВА,
член Гильдии киноведов и кинокритиков Союза кинематографистов России, Союза писателей России, Ассоциации антропологов и этнографов России.
45-й ММКФ, Москва, апрель – май 2023 года.