Мы продолжаем публикацию путевых заметок о Черногории прекрасной актрисы, поэта, художника Полины Нечитайло.
Чудо
На лавочку, где я сижу, спотыкаясь о прибой, падают сумерки. Фонарь надо мной не выдерживает их гнёта и разливает масленый свет вокруг.
Здесь мостик через речку, пришедшую с гор. Она впадает в море, которое после захода солнца становится светлее неба. Словно солнце светит изнутри. Налетели перистые краюшки облачков, разнеслись по небу: к горизонту ржаные, к горам, откуда тянулся сумрак, — белые. Точно так же недавно и я отщипывала кусочки хлеба и кидала под мост сгрудившимся уткам и несчитанным утятам – мал-мала-меньше. У самой кромки моря.
Тут же, в высокой речной траве, переходящей то ли в рощицу, то ли в сад, притаился маленький одноэтажный домик. Это деревенское, укромное местечко, как-то чудом осталось одно-одинёшенько среди южного курортного города. Рядом карусели, променад, отдыхающие… А он, как ни в чём не бывало, спрятался за плетёную зелень ограды, там и огородик свой и хозяйство. Утки, собака, петухи кукарекают, козы… одна очень странного окраса – ровно поперёк, на половину туловища – однотонная охра резко граничит с чёрно белыми пятнами. Никогда такого не видала.
Перед садиком опрятный стожок, словно его чудом накосили с прибрежной гальки.
И удивительное смешение вечерних запахов: парного молока, моря и ветра с гор.
Раньше, каждый вечер из домика в зарослях, что выше него, выходила щупленькая, маленькая старушка. Садилась на эту скамеечку под пальмой, и долго сидела – дышала морским простором, размеренно, как волны набегают на берег, смотрела, как солнце заходит. Но вот уже второй год её не видно…
Цикады в сумерках всё громче. Иногда, спохватятся да и подквакнут им лягушки.
По той самой тропинке из садика теперь вышла женщина, везя перед собой коляску с крепышом.
Как легко дышится!
«МОРЕ ЛЮБВИ» (SEA OF LOVE)
— Помните этот фильм?
Я – смутно. В моей памяти он омыт, как прибрежная галька – почти все очертания и грани сюжета стёрлись. Разве что Al Pacino в главной роли с какой-то роковой блондинкой из обувного, его накалённая спина, прижавшая её к стене в полумраке, под музыку пластинки «Sea Of Love»…
Я плыву и растворяюсь в том самом море любви!
Люблю смотреть с воды, как на соседнем пирсе с разбегу ныряет ежевечерняя стайка мальчишек. И девчонки тут же – толкают зазевавшихся приглянувшихся в воду, потом убегают от возмездия – подальше от кромки пирса. Блестят мокрые икры и спины. Разбег – какой-то невероятный, неповторимый кульбит – и шлепок по воде, как выстрел.
Люблю закаты. Это плавленное золото в касании стихий, постепенно остывающие тона, а за ними вязкая, живая плоть ночи. Ночь и ветер. Ветер и шум моря в темноте. Его не видно, но оно рядом – дышит. И несметная россыпь цикад. Всё тонет во мраке, как некогда солнце потонуло в море. И ветер.
Люблю дыхание. Дыхание мира. И улыбку. Мамину, свою, кого-то… Чувство улыбки души… Чувствуете? Его носит ветер, качает море, пеленает ночь. Улыбка рождается утром, когда ещё спим – приходит на свет вместе с солнцем и видит мир голубыми глазами неба. – Небесно просто любить жизнь!
Небо ближе, чем кажется. (Лев Любимов)
…а птицы в ответ подтвердят!..
«Единственная дорога»
Я недоумевала, почему его строфы как-то сами, исподволь, вплетались в текст. Как когда-то и в саму мою жизнь, когда его «Чужая колея» провела в спектакль его памяти и легендарный Театр на Таганке…
И накануне, когда подытоженный этот рассказ уже был готов добежать до редакции, вдруг, среди ночи, из безграничного пространства компьютерной сети, прорвался, целый цикл стихов, так точно и ярко сказавший всё, что хотела я передать об удивительной этой земле и народе. Ещё в 1974 году на съёмках совместного фильма «Единственная дорога» были написаны им, Владимиром Семёновичем Высоцким, эти пронзительные строки:
Водой наполненные горсти
Водой наполненные горсти
Ко рту спешили поднести –
Впрок пили воду черногорцы
И жили впрок – до тридцати.
А умирать почётно было
Средь пуль и матовых клинков,
И уносить с собой в могилу
Двух-трёх врагов, двух-трёх врагов.
Пока курок в ружье не стёрся,
Стреляли с сёдел, и с колен, –
И в плен не брали черногорца –
Он просто не сдавался в плен.
А им прожить хотелось до ста,
До жизни жадным, – век с лихвой, –
В краю, где гор и неба вдосталь,
И моря тоже – с головой:
Шесть сотен тысяч равных порций
Воды живой в одной горсти…
Но проживали черногорцы
Свой долгий век – до тридцати.
И жёны их водой помянут,
И прячут их детей в горах
До той поры, пока не станут
Держать оружие в руках.
Беззвучно надевали траур,
И заливали очаги,
И молча лили слёзы в траву,
Чтоб не услышали враги.
Чернели женщины от горя,
Как плодородная земля, –
За ними вслед чернели горы,
Себя огнём испепеля.
То было истинное мщенье –
Бессмысленно себя не жгут:
Людей и гор самосожженье –
Как несогласие и бунт.
И пять веков, – как божьи кары,
Как мести сына за отца, –
Пылали горные пожары
И черногорские сердца.
Цари менялись, царедворцы,
Но смерть в бою – всегда в чести, –
Не уважали черногорцы
Проживших больше тридцати.
Мне одного рожденья мало –
Расти бы мне из двух корней…
Жаль, Черногория не стала
Второю родиной моей.
2008-2019гг., Бар, Черногория
Картина в заголовке — Д.Нечитайло, Бар, 2012
Спасибо за внимание!
Читайте также: