Мы-то какое-то время и не думали тут вовсе о Скрябине, мы не косили под него, а прорастали все постепенно и естественно, – как растения. Личность его по интеллекту оказалась настолько мощной… Пусть на меня не косятся и не обижаются композиторы, но непрошедшие это место – они как бы даже и не композиторы…

А почему все тогда сюда бежали? В 1960-х электронная музыка была чем-то вроде развлечения, в 1970-х произошел «отбор» : тут были психоделически, мистически как-то настроены, тут надо было «прижиться», как-то «прописаться», чтобы остаться. Когда пошла роковая волна, тут стало много «роковых». Мы были – «консерваторцы», а уже приходилось работать с людьми, которые вообще… которые вообще не знали нот. И тут был такой интересный момент: у академического человека ноты уберёшь, – он «немеет», а у этих появятся ноты – они немеют!

…Тогда Денисов… селекция была определенная… он нам массу ценных советов давал, он показал нам «The story of ray»– как ужас!.. как делать не надо!.. Пярт и Сильвестров («Тихие песни») они были иногородние, но тоже нам родные. Под каждой нотой в «Тихих песнях» помещены «оттенки». Шнитке это возмущало. А когда Шнитке в рукописи проставлял си бемоль и…. бемоли, – пошел такой разговор в композиторской среде: а можно ли Шнитке после этого руку подавать?..

«Железный занавес» в то время был уже «дырявый», но обмена инженерной мыслью не было. Тогда не было прямой контактности, как сейчас. Иностранцы приезжали, но обмен происходил все время «через» – дистанционно.

Работа со звуком на АНСе. Данная работа со звуком, записанным на АНС, была, скорее гуманитарной. Денисов говорил: «Это обязательно надо пройти…» И Шнитке тогда то же говорил… Но для нас это был «эпизод», мне тогда 24-25 лет было. А для Артемьева это был уже не «эпизод». Артемьев говорил: «Для меня музыка – это религия». А не все так могли сказать. Губайдулина могла так сказать. Для Денисова и Шнитке это всё же был «эпизод».

В 60-х годы «электроника» (электронная музыка) – это или «космос», или «под водой». Других «миров» тогда особо не было. Поэтому в основном применение ей было в кино.

О фильме «Шкатулка с секретом» (мультипликационный фильм, СССР, 1976г. Реж. Валерий Угаров, художники Владимир Зуйков и Ада Никольская, композитор Владимир Мартынов.). Музыку к фильму писали на «Синти-100».Это была рОковая вещь. Угаров и Зуйков боролись, чтобы во что бы то ни стало сохранить первоначальную фонограмму в качестве, в котором она была создана. Но из студии тогда всех, кто записывал первоначально – рокеров, – убрали, оставили только советских «Оловянных солдатиков» (была такая группа) и Камбурову ввели на вокал (ну, вы представляете себе?.. ну, это уже всё…), и на записанную нами музыку перезаписали весь вокал с новыми исполнителями.

А там Трофимов первоначально пел! (Трофимов, Геннадий Васильевич ( 1948 г.р.) – советский рок-певец, композитор, педагог по вокалу, хормейтер; исполнитель главных ролей в первых постановках мюзиклов «Звезда и смерть Хоакина Муриетты», «Юнона» и «Авось» А. Рыбникова).

На художественном совете «Союзмультфильма» потом говорили: «О, но это же – Гиньоль! И ведь это «моно» в мультике…» А на самом деле, там, когда там всё сводилось… Но при сведении басы подрезали, – и получились такие… «бременские музыканты»… А нас «Желтая подводная лодка» (“Желтая подводная лодка” – британский мультик 1968 года) тогда очень вдохновляла. Тогда даже кресла в студии были космические… Расцвет артрока был до середины 1970-х. И вообще было какое-то ощущение, что 1971-1972 годы – это была самая высокая и симфоническая музыка, ее расцвет, а потом… Всё имеет своё рождение, расцвет… Потом всё сходило на нет. Сейчас много говорят о «давлении на искусство» при СССР, «советской цензуре», но это преувеличено, и тогда в принципе всё возможно было. Гастроли «академических» совместно с группой «Форпост» в то время были, но в специфических местах: в Таллине, Риге, Новосибирске, Питере, Томске… Это было еще в 1970-х. Татьяне Гринденко тогда запретили въезд в Латвийскую ССР на 5 лет. Давление тогда , конечно, было, но его не надо преувеличивать. Кримсона, Штокхаузена тогда свободно играли. Таня и Алёша Любимов играли и в Зале им.П.И.Чайковского, – они же были «академические», то есть изначально работали в системе филармонии. Это мы были тогда вне системы…