Дорогие друзья! Мы продолжаем цикл публикаций в рамках авторской рубрики Софьи Полуниной «РАЗГОВОР СО ЗРИТЕЛЕМ», в которой Софья будет знакомить вас с интересными людьми из мира театра и кино.
Актёр Алексей Матошин настолько востребован в кино, что кажется, съёмки занимают всё его основное время. При этом на счету артиста свыше десятка ролей в текущем репертуаре Театра на Юго-Западе. И мой сегодняшний разговор с ним будет именно о работе в его родном театре. Этот небольшой и уютный театр вырос из актёрской студии, созданной в середине 70-х годов Валерием Беляковичем. В те времена это место некоторые называли «Таганка на окраине». Сейчас в Театре на Юго-Западе самый богатый и разнообразный репертуар среди всех московских театров, и его очень любит не одно поколение зрителей.
– Алексей, актёрской профессии Вы обучались в Екатеринбурге. А как Вы оказались в московском театре?
– Сначала я вообще поехал поступать в колледж культуры в Томске. Там не было актёрского отделения, было только режиссёрское и хореографическое. Я пошёл подавать документы на режиссуру, а там сидела известная в Сибири балерина и сказала: «Молодой человек, если Вы сейчас к нам пойдёте, то я Вас возьму без экзаменов», и я пошёл на хореографию. А вечером того же дня мне позвонил из Екатеринбурга мой друг Андрей Санников, который поехал туда поступать в театральный институт, и сказал, что у них там конкурс – полчеловека на место. И я быстро нашёл деньги, поехал туда и поступил. По окончании четвёртого курса меня и двух моих друзей пригласили в театр в Нижний Новгород, куда вскоре из Москвы приехал возглавлявший тогда Театр на Юго-Западе режиссёр Валерий Романович Белякович ставить «Сон в летнюю ночь». Все артисты выучили полностью канонический текст Шекспира. Приезжает Белякович и начинает ставить спектакль, где текст полностью переписан – в нём был и молодёжный сленг, и различные пертурбации, и даже слово «МакДональдс». И мне посчастливилось играть в этом спектакле Деметрия. Спектакль был поставлен за всего 21 день, и прошёл на «ура»! Мы тогда просто взорвали Нижний. А в конце того же сезона Белякович приехал ставить «На дне», где я играл роль Васьки Пепла. Это был «Лучший драматический спектакль года» в Нижнем Новгороде. На банкете Валерий Романович вдруг мне сказал: «Поехали ко мне в Москву!». Я сразу согласился. Приехал с двумя тысячами рублей. И мне тогда казалось, что я – самый богатый человек в мире. Но жить было негде, и Белякович предложил мне пожить у него на кухне. Неделю я пожил у него, а потом мне и ещё нескольким молодым артистам сняли квартиру. Так я и попал в Театр на Юго-Западе.
– Вы уже более 20 лет служите в этом театре. Для Вас это Театр-Дом?
– Да, для меня и многих моих коллег это, действительно, дом. У нас до сих пор работают люди, которые в прямом смысле слова создавали этот театр. Они своими руками клали кирпичи, мастерили сцену. Это, как раз, было то время, когда театрам-студиям давали здания. Это здание раньше принадлежало магазину.
– После ухода из жизни Валерия Беляковича какие глобальные перемены произошли в театре, и что удалось сохранить в неизменном виде?
– У нас до сих пор идут спектакли в постановке Валерия Беляковича, и даже несколько спектаклей, которые шли со времени основания театра: «На дне», «Мастер и Маргарита», «Женитьба»… Но естественно, в театр приходит молодая поросль, какие-то спектакли обновляются, плюс – ежегодно театр выпускает премьеры.
– Вы заняты в десяти спектаклях Театра на Юго-Западе в центральных ролях. При этом активно снимаетесь в кино. Насколько последнее для Вас важно?
– Во-первых, кино – это хороший заработок. А я к заработку очень серьёзно отношусь. У меня есть семья, которую я должен кормить, потому что, в первую очередь, я – муж и отец. В кино я попал случайно, по знакомству. И за 4 смены я получил столько же, сколько за месяц в театре, отыгрывая по 24 спектакля в месяц. А поскольку у меня к тому времени уже был ребёнок, я посчитал, что нужно успевать работать и там и там. И я оставил только те спектакли, которые мне были особенно дороги, чтобы освободить время для съёмок. Но есть проекты, где я участвую за символический гонорар, когда есть интересная история. И я сейчас могу себе позволить подвинуться деньгами ради такого.
– Во время пандемии, когда театры могли заполняться только на 25%, я попала на ваш спектакль «Фотоаппараты» по пьесе современного драматурга Петра Гладилина. В постановке было занято 17 артистов, в зале – 30 человек зрителей. Но при этом, со стороны каждого актёра ощущалась просто сумасшедшая самоотдача. Мне интересно, что Вы чувствовали, когда на одного артиста на сцене – приходилось менее двух зрителей в зале?
– Морально было тяжело. Но нас Белякович приучил, что не может быть такого, типа если нет отдачи зала – да и фиг с ним, мол, отыграли – и разошлись. Плюс «старики» театра нас вымуштровали, научили вовремя показывать свой «потолок», слышать партнёров. У нас до сих пор существует в театре институт старшего по спектаклю, который держит каркас спектакля и после каждого проводит разбор. Поэтому у нас каждый спектакль проходит с той, как Вы совершенно верно заметили, сумасшедшей самоотдачей, вне зависимости от внешних обстоятельств.
– Со спектакля «Фотоаппараты», кстати, и началось моё знакомство с Театром на Юго-Западе. И мне тогда этот спектакль показался совершенно необычным, похожим на сновидение. Я ещё тогда подумала, как такую сложную пьесу можно было поставить так, что она воспринималась с какой-то удивительной лёгкостью! А легко ли Вам было на репетициях?
– Ну, когда мы только собирались приступать к читке, я спросил, про что эта пьеса. Мне сказали – про двух зародышей, которые пошли гулять. У меня в голове пронеслось: «В смысле?! И как это играть?» Но когда я прочитал пьесу до конца, включая последний монолог Топоркова, то готов был порвать зубами за эту роль, чтобы произносить этот монолог. И это получился один из самых крутых спектаклей.
– А Вам самому никогда не хотелось попробовать себя в режиссуре?
– Я придерживаюсь того мнения, что человек должен заниматься тем делом, которому он обучался. Я не понимаю, когда актёры, не имея режиссёрского образования, становятся режиссёрами.
– Кто в Вас больше живёт – трагик или комик?
– Наверное, трагик. Да и потом, кто не любит пострадать на сцене! Хотя в жизни я ненавижу серьёзные вещи. Я не люблю «Артистов Артистычей», не люблю пафоса.
– Вам легко заплакать на сцене?
– Мне – да. Как-то я ввёлся в «Калигулу» на роль Муция, где по сюжету Калигула насилует его жену. И мне нужно было заплакать. Мой партнёр Александр Горшков посоветовал мне отвернуться и сжать кончик носа, чтобы слёзы сами потекли. А я говорю: «Зачем? Я и так заплачу!». И для него была загадка, как я могу заплакать на сцене. А для меня загадка – как он умеет рассмешить одним взглядом. Когда он играл Агафью Тихонову в «Женитьбе» – это было нечто! Но я стремлюсь к этому.
– А Вы что-то представляете или вспоминаете, чтобы заплакать?
– Нет. Это приходит само собой, ещё когда только начинаешь репетировать. С Беляковичем нельзя было по-другому. Он ненавидел неправду на сцене. Репетиции начинались с того, что он вытягивал из тебя все жилы, все эмоции. Он мог орать, кинуть стулом, чтобы расшатать твоё нутро. И когда он понимал, что достал из тебя нужную эмоцию, только тогда продолжал репетировать.
– При Вашей брутальной внешности мне очень сложно представить Вас в женском образе. И всё-таки, какую бы женскую роль Вы могли бы сыграть?
– Да на самом деле, любую. А из того, что идёт у нас в театре, я б с удовольствием сыграл сваху в «Женитьбе». Там вообще все женские роли играют мужики.
– Можете назвать свои самые сильные актёрские качества, за исключением, безусловно, таланта?
– Работоспособность. Трудолюбие, то есть любовь к труду. Ответственность.
– Если бы я попросила бы Вас пригласить меня на какой-нибудь спектакль с Вашим участием, то на какой Вы бы меня пригласили?
– Наверное, я бы Вас пригласил на «Чайку». Я очень люблю эту пьесу, но мало, кто может её хорошо поставить. Я пересмотрел множество «Чаек» в разных городах. Ещё будучи молодым артистом, отсматривая весь репертуар нашего театра, я увидел «Чайку» – и это была какая-то фантастика! Я потом её раз 5 пересмотрел. Я влюбился в эту «Чайку». А потом меня поставили на роль Треплева, которую я играл до недавнего времени, хотя пора был ужео играть Дорна.
Алексей Матошин представлялся мне до знакомства немного циничным и высокомерным мачо, и казалось, что он будет общаться в слегка надменном тоне. Даже удивительно, что я решилась на разговор с ним. Но он оказался очень тёплым, открытым, позитивным, добрым и отзывчивым человеком, с которым было невероятно легко и приятно общаться, как будто мы давно знакомы. В знаменитой «Чайке» Алексей Матошин сейчас играет Тригорина, а вот Дорна ему ещё точно рановато играть!
Автор Софья Полунина.
Фото из личного архива Алексея Матошина