Не знаю, случалось ли кому из вас, джентльмены, отведать настоящий сытный банийский завтрак, а потом среди дня закусить разделочной доской колбас с сырами и выпить этак дюжину бутылок пива и пять-шесть чоканчичей ракии. Если случалось, то вы согласитесь со мной, что нужна очень крепкая голова, чтобы после этого еще пообедать и поужинать.
Но, да помилует бог ваши души, коллеге моему из Лики все это было нипочем! Он себя так приучил, что для него это была детская забава. Я слыхал от него, что в любой день он мог перепить уроженцев Бании и вернуться после того домой, даже не шатаясь; однако же, джентльмены, у банийцев такие крепкие головы и такая крепкая лозовача, что крепче вряд ли вы найдете между двумя полюсами. Я слыхал, как выходец из Кордуна и житель Бании старались перепить друг друга и пили пятнадцать часов, не вставая с места. Оба задохлись в один и тот же момент, насколько это удалось установить, и все-таки, джентльмены, если не считать этого, они были в полном порядке.
Как-то вечером, ровно за два часа до отправления в Апатин с остановки в Пригревицы, где все эти выходцы с Сербской Краины нашли свой дом, а также проводили свои замечательные традиционные празднества, журналист русский был взят в плен, под условием «хотя бы попробовать» всех яств и питиев домашних…
С рассветом журналисту русскому в окружении дремлющих за столом краишников пришло в голову, что пора подумать и об уходе – ведь пить-то начали с семи часов вечера, чтобы он мог вовремя попасть домой. Но, рассудив, что невежливо будет уйти внезапно, корреспондент сам себя выбрал в председатели, насыпал еще чоканчич, встал, чтобы произнести тост за свое собственное здоровье, обратился к самому себе с блестящей хвалебной речью и выпил с большим энтузиазмом. Однако никто не проснулся.
Но стоило журналисту русскому скрипнуть приоткрытой дверью, как очнулся его коллега сербский, тоже немилостивым своим долгом посланный освещать события, насыщенные яствами и питием.
– Где чеш, Иванэ? – вопросил он вашего покорного слугу о цели его столь раннего отхода…
– Кучи, – ответ был краток и означал “домой” по-русски.
– Стой, я тебя подвезу… – сказал он по-сербски, а я уж сразу вам перевёл на русский.
По обеим сторонам дороги были разбросаны аккуратные газончики, дворики и одноэтажные дома с трубами, поднимавшимися к светлеющему небу. Ближе к центру несколько фонарей горело на большом расстоянии друг от друга, но они служили только для того, чтобы освещать бледный ореол вокруг себя на фоне бледного рассвета. Здесь коллега сербский запарковал свой автомобиль близ самого молодого местного здания, очевидно, постройки ещё при Тито. И аккурат в тот момент, когда он (коллега, а не Иосип Броз) открывал дверь, навстречу нам медленно и вальяжно, лениво разгоняя утренний туман, выехал старенький универсал. Машина более чем скромного класса поравнялась с нами, а её водитель радостно приветствовал журналистов сербского и русского.
– Это наш главный автодилер. Хочешь взглянуть на его салон?
– Ну, если только быстро…
– О, ты не пожалеешь!
Ещё пара километров по сербским, мощённым ещё немцами улочкам в забытой где-то на границе с Хорватией деревне – и вот мы, минуя ряд новеньких мерседесов, оказываемся под неоновыми сводами обширного зала, где можно лицезреть Порше, Ламборджини, БМВ М3 и прочие спорткары, своими дерзкими линиями ухмыляющиеся разительному диссонансу, который только что пережил русский журналист.
– Разумеется, все первые лица страны машины у меня берут.
– Но почему именно здесь? В селе Пригревица, блин, на краю страны, в более чем ста километрах от любого более-менее крупного города, про Белград я вообще молчу.
– А почему нет? Послушай, рус. За такими машинами люди специально в другие страны летят. Уж проехать пару сотен километров для них не проблема. А могут и вертолётом долететь, если хотят, – смеётся владелец салона.
В общем, дорогой читатель, Бродяга, которому выпал чудной случай оказаться в таком контрастирующем месте, намеренно так много написал вводных речей. Здесь же будет не многословен. Смотрите фото.
Добрыня Балканыч