Прошло уже больше месяца с того дня, как мать Елена и ее монахини были изгнаны из монастыря. Сейчас они молятся Богу на скалистой вершине горы и заливают фундамент будущего (раскольничьего или нет) храма.
Мы просили у них круг сыра, чтобы прожить хотя бы несколько дней. Того самого, который мы сами сделали. Не дали. Мы просили дать какую-нибудь кастрюльку, чтобы было в чем сварить еду. Отказали. Даже если бы мы попросили о корочке хлеба они бы нам не дали. Только указали рукой на двери и прогнали с церковного порога. Вот, такова наша судьба.
Мать Елена, до недавнего времени игуменья монастыря Вознесения в Овчарско-кабларском ущелье, говорит, что она не огорчена. Она не жалуется и не проклинает. Боится лишь Господа. Молится каждую минуту, каждый день, так же как делала это всегда. Однако теперь все не так, как было раньше. Тихо и без привлечения внимания были введены какие-то новые правила. Новы времена – новая служба: говорят, сейчас Господу молятся по-иному. Мать Елена этого не поняла и не согласилась. И видимо потому и сама пострадала. Как было много раз раньше, как и все другие, кто не отрекся ни от креста, ни от Христа. Так, во всяком случае, она считает.
По следам изгнанных монахинь по петляющей тропке, поднимающейся на вершину Овчара, отправились журналисты газеты «Пресс». Хотя они и отправились на Видовдан, на место откуда, как говорят, лучший вид на панораму Чачка и озеро Меджувршье, журналистам и в голову не приходило задержаться и что-то рассматривать, а особенно то, кто здесь верующий, а кто неверующий, кто остался глух к церковным властям, а кто к вековым богослужебным правилам. Они хотели лишь увидеть как живут и как выживают в одиночестве в горах. Без крыши над головой, без воды, электричества и хлеба, без всего того, без чего сломались бы и более сильные. Как рассказывают журналисты они не знали, примут ли их и вообще, найдут ли они кого-то в горах. Так как горы здесь суровые – много тропок, никаких указателей, вряд ли удастся кого-то встретить и расспросить про дорогу.
Еще в Белграде журналистам рассказали, что есть две дороги – одна короче, быстрее и безопаснее – она ведет от самого вознесения, через монастырский двор, прямо до вершины, на которой сестры – монахини свили свое новое гнездо. Но по ней пройти нельзя. Возле церкви стоит сторож и никого не пускает. А особенно тех, кто чем-то противоречит церкви и хочет навестить упрямых монахинь. Есть и другая дорога – гораздо длиннее и тяжелее. От монастыря Введения, из сердца сербской Святой Горы, как рассказывают, налево сворачивает узкая лесная дорога, летом обычно здесь можно проехать…
Отсюда, до маленького поселка у самого Овчара всего два километра, здесь можно проехать даже на автомобиле. Дальше к небу по крутой лесной тропинке тяжело идти даже пешком. Однако народ идет. Мало – мало, но попадаются группы людей, откуда –то сверху, говорят, что идут из монастыря.
А монастырь необычный! Белое крыло шатра растянуто над целиной, только лишь чтобы человек мог укрыться от дождя и жары. Справа под шатром установлен алтарь с иконой, а слева трапезный стол и скамьи. За шатром уже залит фундамент, а чуть дальше стоит какая-то деревянная постройка.
– По сравнению с тем, что было сейчас отлично, – подходит мать Елена, здоровается и отвечает на еще не произнесенный вопрос.- А каково нам было один Бог знает. Тяжелее всего была первая ночь, когда во мраке ночи нас изгнали из монастыря. Мы не знали куда идти, не знали к кому пойти. Но, слава Господу, все это как-то преодолели.
За свою жизнь мать Елена пережила всякое. Только лишь в Вознесеньи провела полных 38 лет. Когда сюда с духовником, отцом Савой Чировичем и еще двумя монахинями он пришла в 1974 году, они не знали с чего начать. Крыша в храме протекала, двор разрушен, нет электричества, воды, дороги…
– Своими руками я вырыла ямы для столбов, провела воду от источника, поставила ограду, много чего еще сделала, – вспоминает она. Мало нас было, а проблем много. У монастыря не было своего прихода, не было земли, не было никаких доходов, а нужно было строиться и как-то жить. Сколько я сушняка из лесу принесла, все, что нам лесник разрешил, только чтобы как-то зимой согреться. Сколько камней прошло через мои руки, сколько земли, железа и песка, пока мы не восстановили святыню и не подняли новые стены. А сейчас…
Прошло чуть больше месяца со времени событий во дворе монастыря Вознесения: группа священников при помощи полиции выкинула со двора храма девять монахинь, аргументируя это тем, что они остались глухи к церковным властям и решениям епископа жичского Хризостома и перешли под духовное покровительство лишенного сана владыки Артемия.
Объединившиеся представители духовных и светских властей не щадили и верующих, стоя на коленях пели церковные гимны и тем самым, как было объявлено, оказывали поддержку изгнанным сестрам. За прошедшее время опека над монастырем была передана отцу Герману из Епархии жичской, из Студеницы прибыли два монаха и Вознесение из женского монастыря стал мужским. Святейший архиерейский Собор Сербской Православной Церкви призвал монаха Артемия под духовным покровительством которого более 120 монахов, монахинь, послушников и послушниц, а также несколько священников, покаяться вместе с ними и вернуться под крыло церкви, но ответа пока не последовало.
… Игуменья не спорит, что во многом не соглашалась с епископом жичским. В первую очередь с нововведениями в церкви, с тем, что Богу молиться надо по-иному, что исповедовать и причащать можно и без поста. Собор СПЦ много раз это обсуждал и каждый раз признавал что права она. Но опять кто-то продолжает проталкивать униатство , отвергает наследие Святого Саввы и отталкивает православие. Она и сама не понимает что происходит.
– Епископ мне говорит: «Ты присоединилась к Артемию?!», – вспоминает мать Елена, как в прошлом году приехала в Кралево по вызову из Двора Владыки.- «Я встану с каждым, кто не трогает мою веру», – ответила я. «А что, если Артемий покорится, если покается и вернется на истинный путь», – спрашивает он. «Если Артемий покорится, Бог все равно останется», – сказала я ему.
Мать Елена признается, что и представить не могла, что кто-то может выгнать их из монастыря. И они останутся не только без крыши над головой, но и без всего того, что сделали своими руками.
– Больше всего мне жалко живность, кур и коз, – признается она, – о них мы заботились, они нас кормили. Слышала что их больше нет, что их куда-то увезли, – рассказывает с печалью в голосе, а ее взгляд спускается вниз в долину, к святыне, которая продолжает свой век без них.
Пока журналисты разговаривают с игуменьей, из деревянной постройки раздается божественное пение молодых монахинь. Мать Елена горда тем , что никого из них не уговаривала, что каждая сердцем решила отправиться за ней.
– Тяжелее всего было в первую ночь, когда мы легли спать на полу хижины, как сардины, – рассказывает игуменья. – Кто знает, с какими мыслями каждая ложилась и какие страхи тогда были у каждой из них. Но опять, не дал Бог нам пропасть. Уже на следующее утро народ повалил к нам на гору и каждый приносил то, что у него было и кто что мог. В мгновение ока мы получили кровати, брезент, посуду, продукты… Пока есть верующие и мы выживем.
Мать Елена не упоминает этого, но видно, что люди принесли в руках и строительные материалы, залить фундамент, поднять храм. Когда все завершится, кому его посвятят, кто его в итоге освятит, пока неизвестно и том особо не задумываются. В принципе известно, кто принимает об этом решение и кто заботится обо всех святынях. А кто здесь прав, а кто не прав, кто еретик, а кто к еретикам склоняется покажет время. Единственное что понятно уже сейчас и то, что руководство церкви упорно отрицает, это то, что раскол начался. А сколько он будет длиться и чем завершится знает один только Бог.
Влада Арсич
Фото – Александр Йованович