Сегодня я говорю с очень интересным человеком, ополченец первой волны, навечно сослана на кухню, но завоевавшая свое право на войну и оружие, москвичка, дауншифтер, поселенец в экодеревне в Тверской области, «девушка», сестра, сестра милосердия, переводчик, боец.
А в 2014 оставила все и приехала на горящий и кровоточащий Донбасс. Там ее определили в пожизненное кухонное рабство. А потом она увидела ИХ…
Дальше от первого лица, так она первый раз увидела сербов.
— Они застряли в узком проёме входа в бомбоубежище, зацепились оружием, плечами, и, наконец, протиснулись внутрь. Мы с Морячком, сидящие рядом на палете, как дети, смотрели на них во все глаза, так же, как и остальные ополченцы — местные работяги, худые, малорослые, кривые от тяжёлого труда на шахтах и стройках, одетые в разрозненные части камуфляжа, вперемежку с гражданским.
Они же были просто громадных размеров, хорошо экипированы, обвешаны оружием, о котором мы даже не могли тогда мечтать: большие ручные пулемёты, «мухи» и РПГ, карманы разгрузок топорщились «магазинами» и ВОГами. От них пахло потом, порохом и свежей кровью. Боги войны.
Часть из них были смуглы, черны волосами и глазами, некоторые — в удивительных головных уборах — меховых пилотках. Они разговаривали между собой на странной смеси русского с каким-то смутно знакомым нам языком… древнеславянским? Пытаясь понять, мы вытягивали шеи в их сторону… как-то случайно я заговорила н английском, оказалось, что их командир – Кома- отлично говорит на языке противника. Так и начали общаться.
— Ты чё так выскочил по тревоге? Надо одеваться ВСЕГДА! — самый большой бог прикрикнул на Морячка, который, в одних трусах, дрожал от холода подземелья, прижимаясь к автомату.
Потом уже, перемещаясь в составе отряда сербов с богами войны — артиллеристам (сербов прикрепили к богам, потому что один из их командиров, Саша, воевал добровольцем в Югославии и знал сербский), я узнала, что в первый же день приезда в Луганск, их колону, заезжающую на двор военкомата, засёк вражеский беспилотник, дал координаты миномёту и тот чётко уложил мину прямо в голову колоны. Погибло трое — в том числе командир их группы и военный доктор, и ранено было пятеро — из ремонтной бригады ополчения.
Страшно интересно было познакомится с богами, но особенно с сербами, но и страшно подойти, они такие… страшные. Однако, вскоре сербы сами пригласили меня к себе на этаж казармы. Артиллерист Райко-2, красавец, весь татуированный, судя по всему, любитель женщин, жестами и улыбкой позвал пить кофе. Подтянулись и остальные сербы, их было 13 человек.
Языком общения был выбран английский. Молодые сербы знали его, но не знали русский, сербы постарше говорили только по-сербски. Русский понимали только трое из них — те, кто побывал до этого в Крыму, поспешив на помощь местному ополчению, ещё до прихода «вежливых людей». Меня представили их суровому «команданту» с длинными чёрными волосами и горящими, как уголь, глазами — Коме. Вдруг тот улыбнулся.
Мне объяснили, что они не просто сербы, а сербы-четники. Это что-то вроде религиозного ордена, который существует с 1903 года и прославился войнами с мусульманами, католиками и прочими «врагами православных сербов», включая коммунистов Тито.
— Зачем вы сюда приехали? — спросила я.
— Потому что вы, русские,— наши братья. Вы нам всегда помогали, теперь наша очередь помогать вам. Американцы уничтожили Сербию, теперь пришли сюда, у нас «должок» и перед ними.
Большинство сербов в отряде — участники войн на своей Родине. У Братислава — через всю «тонзуру» — рубец от мусульманской секиры, бритая голова добродушного крестьянина Живко покрыта шрамами от осколков, пулемётчик Слобо — сильно контуженный, поэтому часто кричит, у интеллигентного, седовласого серба-писателя с позывным Профессоре — след от пули снайпера на шее.
Несколько дней спустя боги войны и сербы снова понесли потери. Прорываясь в ночном бою под Луганским аэропортом на бэтере с заклинившей гидравликой, они на всей скорости врезались в бетонный блок…
Я навещала их уже в больнице. У одного русского бога был оторван палец, толстый командир Саша стонал на стуле с переломанными рёбрами, Давор и Райко-1 вышли с зашитыми лицами, ухом и рукой. А красавца Райко-2 вынесли на носилках с загипсованными ногами…
— Кома, возьми меня к себе в отряд! — отчаянно попросила я и тут же стала жаловаться на свою судьбинушку «девушки» в роте, на гадкого начштаба «Калиостро», не пускавшего меня на боевые. — Ну, какая вам разница, что я — женщина, коммунист и атеист?! — тараторила я, не особо надеясь на положительный ответ, — я — медик, медик! А вы остались без медика!
— Я уже думал об этом, — неожиданно произнёс Кома, — мы тебя узнали и полюбили за это время. Мы берём тебя в четники, будешь нам сестрой, а мы тебе — братьями.
На плацу казармы Кома подвёл меня к грузовику, где хранились их вещи, покопался в кузове и сбросил разгрузку, налокотники и наколенники в пятнах крови. — Это от Райко-2 осталось, теперь — твоё.
Подогнав и надев всё это на себя, набив карманы разгрузки «рожками», гранатой (подаренной одним из богов «на случай, если тебя в плен возьмут») и медикаментами, закрепив изолентой резинки больших мужских наколенников, я почувствовала себя киборгом, с сильно отяжелевшим и увеличенным в размерах телом. Странно, но это возносило меня в высь! В таком виде, в обнимку с моими новоявленными братьями, под восхищённые взгляды остальных ополченцев я покинула ворота казармы.
Может быть, потом мы и напишем еще какие-то истории из рассказов этой хрупкой и симпатичной девушки. А сейчас она опять где-то на передовой.
Елена Шахова, заместитель командира поискового объединения «Крутояр», член регионального совета Поискового движения России и Военно-исторического общества.