Белград за последний год изменился. Он стал другим. Исчезла некая туристическая беззаботность, люди погрузились в свои проблемы, больше стало хмурых лиц на улицах, на автовокзале тоже во всю идет реконструкция прилегающей территории, исчезли лежанки местных завсегдатаев, лишь одна женщина, сидя на куске картона, громко рассуждала о несправедливости жизни и о том, что все же где-то эта справедливость существует.
Цены на автобусные билеты выросли, что и следовало ожидать, цены на чай в привокзальном кафе тоже, благо, интернет и электричество для телефона остались бесплатными. Ну, и сама атмосфера осталась та же: люди на миг сталкиваются, разбегаются, чтобы никогда больше не увидеться и даже не вспомнить лицо того человека, что сидел с тобой за соседним столиком.
Может быть, это нудный моросящий дождь приносил грустные мысли, может быть, ощущение какой-то всеобщей напряженности и усталости. Но, не будем о грустном.
Без трех минут девять зазвонил телефон и с незнакомого номера сообщили, что ждут меня в кафе в соседнем отеле. Два моих сегодняшних собеседника – военные пенсионеры, занимающиеся изучением военной истории Балкан и большой общественной работой.
Отправились мы к собору Святого Саввы, там как раз и находится штаб-квартира Сербского культурного центра «Кирилица», где его председатель Милорад Джошич и подарил мне только что вышедшую книгу «Болгары в войне 1915-1918 годов в репортажах Арчибальда Райса», которую Милорад написал в соавторстве с профессором Весной Арсич.
Арчибальд Райс был репортером во времена Великой войны, так сербы называют Первую Мировую, писал репортажи для многих ведущих мировых изданий, много ездил по восточной Сербии, был свидетелем многих событий. От того его репортажи и приобретают особую ценность. Что особенно приятно, заключительная часть книги написана на нескольких языках, есть страницы и на русском.
Все мои предыдущие прогулки по Белграду проходили как-то мимо одной из главных достопримечательностей города – храма Святого Саввы, самого почитаемого святого сербского народа.
Скажу честно, что видела самые разные храмы, костелы, дацаны, пагоды, но собор Святого Саввы произвел огромное впечатление. Это… Это грандиозно, потрясающе, великолепно… У меня не хватает слов, чтобы передать свои ощущения. Храм монументален снаружи и солнечно-торжественен внутри. Не люблю обилие золота, но здесь все более, чем уместно. Там действительно чувствуется, что это храм для души. Никогда не думала, что напишу такие строки, я, убежденный атеист.
Что еще было новым? Действительно, в городе очень много русскоязычных, чем, в общем-то, недовольны местные жители. В первую очередь, выросшими ценами на жилье, как аренду, так и на покупку, но об этом говорили очень много. А я столкнулась еще с одним аспектом, о нем ниже.
Мне повезло, мне разрешили одним глазком, при условии, что прикинусь ветошью и не буду никак отсвечивать, понаблюдать за работой сербской и боснийской пограничной стражи. Так вот, в автобусах, идущих из Баня Луки, Биелины, даже Тузлы обладателей русских паспортов в воскресенье вечером чуть ли не половина, большинство не понимают сербский и почему-то убеждены, что и их никто не поймет. Интересно слушать их разговоры, рассуждают на тему, что жить теперь приходится в ужасных условиях – далеко от центра и с маленьким парковочным местом, что сербы везде одинаковые, что Босния не отличается от Сербии (судя по всему, говорившие даже не подозревали, что БиГ состоит из двух энтитетов)… Была свидетелем и такого разговора: «Да, мама, я покушал. Нет, еще не простудился, но климат здесь ужасный, очень мокро, не то, что в Москве, я постоянно мерзну. Ну как ты мне передашь теплые вещи? Повестки точно не разносят? Хорошо, буду смотреть билеты обратно. Еще рано? Хорошо, мама. Спасибо, мама». Говорил по телефону здоровый лоб лет тридцати, по виду из веганов или офисного планктона.
И еще один эпизод. На сербской таможне уставший и злой офицер выкрикивал обладателей русских паспортов (от него это звучало, как фильтрация папуасов) из длинной очереди пассажиров вновь прибывшего автобуса. Как оказалось, ушлые русские релоканты, чтобы продлить период безвизового пребывания в Сербии, приспособились выезжать с территории Сербии, не въезжать в Боснию (не получать штамп в паспорт о пересечении границы) и возвращаться обратно, получая печать с датой въезда обратно. Такие умники, как правило, появляются в сумерках, пристраиваются к пассажирам больших рейсовых автобусов и пытаются затеряться в толпе, ведь там собираются случайные пассажиры, не знакомые друг с другом. Но здесь на помощь пограничникам приходят водители, они первыми начинают выгонять побегайцев. Но я впервые слышала такое раздражение в голосе серба, говорящего о русских: «Кто с русским паспортом и без штампа из Боснии? Идите и получите штамп там!». Часть очереди со смешками растворилась в густых сумерках, для этих прости-господи это всего лишь веселое приключение.
Но справедливости ради нужно сказать, что не все русские приехали в Сербию мошенничать, все же большую часть «понаехавших» составляют обычные люди, которым на работе поставили условие или переезд вместе с фирмой, или до свидания. Эти люди трудятся, стараются влиться в местную жизнь и ее ритм, не орут на пикетах, не мажут краской стен, их почти не видно в медиапространстве, потому у нас складывается ложное ощущение, что все русские в Белграде и других крупных городах – сплошь всплывшие побегайцы.
Но вернемся к Белграду. Что еще поменялось в городе? Стало намного больше надписей «Ратко Младич» и «Ратко Младич – наш герой», такие надписи были, конечно, и раньше, но сейчас ими исписан весь город. В одном месте около собора Святого Саввы такая надпись была заляпана желто-синей краской. Регулярно страдает и мурал с портретом Ратко Младича. От постоянной порчи и восстановления черты лица генерала поплыли и исказились. Буквально на следующий день после того, как я его сфотографировала, он опять был залит краской.
Поздно вечером мой товарищ Бранко забрал меня с автовокзала: «Эй, хочешь поездить по ночному Белграду?» Конечно, хочу! Мы петляли по узким улочкам, выезжали на широкие проспекты, я смотрела на проплывающую за окном жизнь большого города и отчетливо понимала, что прежним Белград уже не станет, как не станет и весь мир, что все поменялось и мы прошли некий водораздел, Рубикон. Но я опять отвлеклась.
У Бранко мы сидели, пили чай, смотрели фотографии времен его службы в армии, может быть, когда-нибудь он согласится ответить на мои вопросы, а пока на все отвечает: « В моей жизни не было ничего необычного, да и сейчас я простой пенсионер».
Утром опять ждала дорога, а Бранко повез меня показать одно интересное место, как он сказал, туристов там точно никогда не было. Конечно, я была заинтригована. Ехали мы через территорию складов, заброшенных промышленных предприятий, для любителей таких пейзажей здесь просто рай. Бранко рассказывал мне с болью в голосе, что все это работало, но Милошевич все разрушил, закрыл и продал многие промышленные предприятия. Но, как он говорит, у этого есть и положительные стороны, Белград когда-то был одним из самых грязных городов Европы, а сейчас воздух и вода стали гораздо чище.
Итак, тем самым интересным местом оказалось поселение цыган. Да, действительно это было эпично. Такого я точно никогда не видела. Ни за что бы не подумала, что в таких развалинах может кто-то жить. Абсолютно разрушенные дома с провалившимися крышами и выбитыми окнами, скрывающиеся за крутыми курганами мусора, в кучах роются собаки и дети. И что самое интересное, никто ничего с этим сделать не может: убранный городскими властями курган мусора тут же вырастает вновь, попытки расселить это гетто заканчиваются воплями «правозащитников» о попрании прав человека. Единственную надежду внушает то, что на том месте, где теперь респектабельный район «Белград-на-воде», некогда тоже было такое гетто с притонами наркоманов, проституток, воров и торговцев краденым. Может быть, когда-то получится навести порядок и в этих кварталах. А пока это поселение просто мечта археолога 3022 года.
Конечно, был и обед в неприметном с первого взгляда заведении, вход в которое не так просто найти. Что сказать? Кухня великолепна, интерьеры замечательные, я на них глазела, пока Бранко не возмутился, что сейчас эти замечательные чевапи совсем остынут.
Иногда мне кажется, что настоящее сердце Белграда – это автовокзал. Через него, как кровь по венам, проходят тысячи людей. Вот и я затерялась где-то в толпе ожидающих своего рейса.
До встречи, друже Бранко! Мы обязательно поговорим с тобой и о будущем Белграда и о будущем сербского народа.
P.S. Мой путь лежал в глубинную Сербию, там, где нет чужих, не бывает туристов, а люди здороваются со всеми прохожими. Там тоже есть изменения. Особенно бросились в глаза перемены в программах на ТВ. Если раньше бесконечным потоком шли реалити-шоу, с воплями и наполовину запиканным текстом, то теперь таким же потоком шли шоу политические: бесконечные обсуждения проблемы Косово и Метохии и, конечно, СВО и Украины. Столько русской речи я не слышала даже на ТВ в Белоруссии, бесконечные ролики из русских военных Телеграмм-каналов и с канала Россия 24. Вот ей-богу, даже в России о боевых действиях говорят меньше. Но такое внимание к этим событиям, конечно, понятно… Это краеугольные камни будущего сербского народа. Если сдадут Космет, Сербии не станет. Если Россия сдаст Донбасс, Херсонскую и Запорожские области, выйдет из войны не победителем, Сербии не станет. И хочется сказать всем, от кого зависит будущее проводимой спецоперации: от вас зависит не только судьба нашей державы, но и судьба маленькой далекой страны на Балканах и всего сербского народа.
Что еще поменялось? Народ в глубинке стал жить хуже, траты повседневные выросли, меньше стали пользоваться электроприборами, экономят. И даже те, кто отказался в свое время от содержания свиней или овец, теперь планируют их заводить по весне вновь, да и вообще, переходят на полное самообеспечение по возможности.
А с другой стороны, удивила новенькая дорога со свежим асфальтом в этом конце географии, хотя, по нашим меркам, и старая была весьма ничего.
Живјела Србиjа!
Елена Шахова, заместитель командира поискового объединения «Крутояр», член регионального совета Поискового движения России и Военно-исторического общества.