Сегодня наш собеседник, пожалуй, самый узнаваемый в России и Новороссии серб – Братислав Живкович. Если набрать в любом поисковике запрос «Сербы на Донбассе», то в первую очередь выскочат фотографии колоритного человека в форме с большой окладистой бородой. Это и есть Братислав.

– Братислав, мы с тобой довольно давно знакомы, потому можем быть на «ты».

Да, конечно.

– Братислав, расскажи о себе, о своей семье, откуда ты, есть ли братья и сестры?

Такие вопросы задают только в полиции (смеется). У меня есть сын, ему 14 лет, и дочь, ей 18. Это мое счастье, моя радость жизни – мои дети. У меня есть 3 сестры, самая младшая моложе меня на 40 лет. Сам я из города Крушевац – это старая столица Сербии, откуда князь Лазарь пошел на битву на Косовом поле. Именно в этой битве был убит султан Мурат, это единственный случай в истории Османской империи, когда на поле боя погиб их султан. Мои предки родом из села Ясенье, они были одними из первых жителей этого села. Основано оно там, где некогда шли бои во время сербо-турецкой войны 1876-1878 годов. В этой войне принимало участие большое количество русских добровольцев, в том числе полковник Раевский, прототип графа Вронского из книги Толстого «Анна Каренина». Можно сказать, что я родом из тех мест, с которыми связана большая часть истории Сербии.

– Ты командовал отрядом четников «Йован Шевич» в 2014 году, занимаешься историей движения четников. Твоя семья как-то связана с этим движением?

Нет, но отец много мне рассказывал и о самом движении и о четниках. Вообще, в Сербии нет ни одного поколения, которое не прошло бы через войну, в Сербии не может родиться человек и прожить мирную жизнь. Кто-то скажет, что это ужасно, но для нас это нормально. Просто Сербия находится на таком месте, это перекресток всех дорог. У нас говорят, что человек за свою жизнь должен запомнить одну войну, а кто-то и две-три.

– Я читала твою книгу, посвященную четническому движению. Как ты пришел в это движение? Как родилась идея написать ее?

Как я пришел в это движение? После войны в Косово и Метохии, после того, как Слободан Милошевич предал сербский народ, предал Косово и Метохию, я разочаровался в службе в армии ( служил в 63 парашютной бригаде), я и пришел в четническое движение, тогда оно называлось Равногорское движение. Потом создал свою организацию, которая соблюдает традиции, заложенные еще до Первой Мировой войны, в 1903 году. Именно тогда первый раз официально появилось четническое движение. Моя организация имеет очень богатую историю, мы участвовали во многих событиях, некоторых из нас даже арестовывали. Но сейчас я здесь, в Новороссии.

– Ты этим движением интересовался с детства или интерес пришел потом?

Меня всегда интересовала история. Даже в школе я учил только историю и ничего другого (смеется). В конце 1980-х, когда стали печатать разные книги, а не только с коммунистической пропагандой, это для меня было шоком. Сербы любили Тито так же, как русские любили Ленина. Повторюсь, это для меня стало шоком, как так? И я начал больше читать, самостоятельно изучать историю, уже тогда я хотел понять, так ли все было на самом деле? На чьей стороне правда? Очень много читал, встречался с людьми, которые были участниками разных событий, говорил с ними. И опять был в шоке, когда узнавал правду, например, о том, что происходило во время Второй Мировой войны на территории Югославии. После этого я начал интересоваться движением четников. Мы, сербы, такой народ, что встаем как один на борьбу с общим врагом. Но когда угроза проходит, мы начинаем ругаться между собой. Так было в Косово и Метохии, когда на нас напал НАТО. Все мои люди, друзья, знакомые, даже те, кто уехал из Сербии, все вернулись и отправились на Космет. А потом мы стали воевать против Милошевича потому, что считали его предателем.

– Братислав, мы не поговорили о твоей книге. Как ты ее написал? Когда? Почему?

Я ее написал в 2013 году и она была издана в Сербии. Это было до событий в Крыму и в Новороссии. Как? Ко мне было очень много вопросов: «Что произошло? Когда? Почему? Причины? Последствия?». Я старался отвечать всем. А потом мой друг сказал: «Зачем ты помногу раз отвечаешь на одни и те же вопросы? Сделай книгу!». И за несколько месяцев я написал ее. Друзья помогли издать ее в Сербии и распространить по библиотекам. Вышла она на Видовдан в 2013 году. Когда я встречаюсь с разными людьми из России и Новороссии, меня часто спрашивают, кто такие четники? Я им показываю книгу. Они отвечают: «Ой, как хорошо! Но мы ничего не понимаем!» (смеется). Так родилась идея перевести ее на русский язык. Долго искал переводчика, но в конце концов нашел. Ведь нужен был не просто человек, знающий сербский язык, а знающий историю, понимающий в военном деле и искренне любящий Сербию (смеется). Черновой перевод закончен, надеюсь, книга выйдет в следующем 2021 году. Но это получилась совсем другая книга, в два раза больше. Для русского читателя приходится объяснять многие вещи, известные сербам с детства. Получились две книги в одной – про движение четников и про историю Сербии.

– При подготовке к этому разговору, я посмотрела несколько твоих интервью. В них ты упоминаешь, что участвовал в 5 войнах. Каких?

Как я говорил, я очень люблю историю, потом полюбил и движение четников. В юности в моей комнате висели фотографии не попзвезд, а командиров четников, сербских героев от средневековья до современности. И в 14-15 лет я смотрел на них и начинал плакать: «Как у них сложилась жизнь! Они воевали за нашу Сербию! За нашу веру! А я? У меня не будет такого шанса…» Я был ребенок, мне хотелось доказать, что я тоже так могу! Когда началась война в Боснии, мне было 16 лет, я не мог сидеть ровно. Я себе сказал: «Если я сейчас не поеду, то и эта война закончится, а я ничего не сделаю!» И убежал из дома, убежал из школы. Оставил родителям записку, чтобы не искали меня. А своей девушке оставил свой паспорт. Если меня убьют, у нее останется память обо мне. И уехал. Мне повезло, что на территории Боснии меня подобрал патруль Республики Сербской. Так я оказался в их армии. Потом вернулся в Сербию, служба в армии, потом оказался в Хорватии. В 1998 году было обострение противостояния с албанцами в Косово и Метохии, потом 1999 год и агрессия НАТО. Я был там. После этого я еще два раза возвращался в Косово и Метохию со своими четниками. В 2010 или 2011 я стоял там со своим отрядом на блокпостах, мы контролировали горы.

Потом на выборах мы охраняли 2 избирательных участка в Косово. В 2014 я приехал с несколькими людьми в Крым, мы стояли на блокпосте у Севастополя. А после этого я защищал Луганск. Со мной опять поехали и мои люди.

– Почему ты поехал в Крым? Ведь ты туда прибыл, когда все только началось?

Нет. То есть да. Мы туда прибыли . Мне сказали, привези хотя бы 5 человек. И я привез. Нас встретили. Отправили работать на блокпост. И мы работали. Досматривали автомашины.

– Решение приехать в Крым, то есть собрать отряд, нужно было принять в очень короткие сроки?

Да. 3 дня.

– И люди были готовы к этому?

Да. Это мои люди.

– Почему после Крыма не вернулся на родину?

Я вернулся. На короткое время. Потом меня опять позвали друзья. Я спросил, где хуже всего? Мне ответили, что в Луганске. Туда я и поехал, потом за мной приехали и мои люди. Луганск – это сербский город. И вообще, в каждом десятом жителе Новороссии есть сербская кровь. Сербы основали около 40 городов в Новороссии. Когда меня спрашивают журналисты из Германии, Италии, других стран, какой интерес сербам воевать в Новороссии, я всегда говорю им об этом. Да и никогда не было войн, где русские не помогали сербам, а сербы русским. Здесь наши родственники, потомки сербов, здесь сербская земля (смеется). Почему? Здесь были две сербские республики. Как называется этот город? Славяно-Сербск! Какие еще могут быть вопросы?! Это значит, что мы пришли к нашим людям, мы будем им помогать и защищать. Меня пытались отговорить ехать в Луганск, говорили, что там голод, город в окружении, давай лучше в Донецк, но я отказался, сказал, что буду там, где все плохо.

– А ты общался с кем-то из местных сербов?

Ну, как сказать… Я общался с местным населением, многие говорили, что у них бабушка или прабабушка родом из Сербии. Нас очень хорошо везде принимали. Я познакомился с одним человеком по фамилии Бешич, он говорил, что русский. Какой ты русский? У тебя сербская фамилия! (смеется). А потом он действительно вспомнил, что ему в детстве рассказывали о его сербских предках.

– То есть, люди хранят память о своих сербских корнях?

Да. Многие помнят об этом. Даже Наталья Поклонская говорит о том, что у них есть предки из Сербии.

– А сколько человек прошло через твой отряд? Я имею в виду сербов? Сколько было с тобой в Крыму? Сколько в Луганске?

В Крым со мной приехало 5 человек. Это четническая традиция отряды от пяти до пятнадцати человек. А в Луганске в моем отряде было 15 сербов, потом стали проситься и другие бойцы. У нас была жесткая дисциплина, все было сделано по правилам. Глядя на это, к нам стали приходить добровольцы. Их было много. Некоторым приходилось отказывать. Но я не хотел сильно увеличивать численность своего отряда.

– Твой отряд был интернациональный?

Да. В нем были и русские. К нам часто приходили люди, говорили, что хотят сражаться за свой народ, и просили научить их какой-то воинской специальности.

– Я говорила с одним из бойцов, что служил в твоем отряде. Он жаловался, что ты был очень строгий командир.

Каждый четнический командир должен быть строг. Я должен стараться за всех людей, что в моем отряде. Я должен думать о питании моего отряда, о лекарствах, боеприпасах, о сигаретах для тех, кто курит. Сигареты это тоже большая проблема на войне. Люди, которые курят и не имеют сигарет, начинают нервничать, у них ухудшается внимание. Я должен думать об этом, плюс то, где они будут спать, как нести службу. И если кому-то это не нравится, меня это абсолютно не интересует. Были недовольные, но потом они сами приходили ко мне и благодарили: «Спасибо, командир! У нас действительно было максимальное из возможного!»

Когда мы только приехали, мы не знали русского, кроме «Да, нет и Катюша». Был такой забавный эпизод… Нас 15 человек и когда спросили, какое оружие нам выдать, я сказал 15 пушек. В сербском языке «пушка» – это винтовка. А в русском – артиллерия. Мне тогда сказали, что во всей республике нет столько пушек (смеется).

Мы приехали в незнакомое место, все непонятно, нужна строгая дисциплина. Был такой случай. Одного своего бойца я отправил на родину. Он потом жалел об этом, но это его ошибка, а не моя.

– А ты знаешь, как сложилась судьба бойцов, прошедших через твой отряд?

Они сейчас живут в Сербии, Черногории, в Республике Сербской, но в Новороссии остался только я. Слава Богу, все живы и здоровы.

– Твой отряд участвовал в реальных боях, он был на линии фронта. Расскажи про тот бой, где вы подбили два танка.

Я не могу сказать, что это сделали именно мы. Рядом с нами были бойцы и из других отрядов, мы все стояли вместе. На нас тогда напали как-то глупо. Это было в районе Хрящеватого в 2014 году.

– Были потери в том бою?

Нет, насколько я знаю.

– А вообще, были потери или раненые среди сербов во время этого конфликта?

Два месяца назад два серба попали на мину. У одного тяжелые ранения, второй просто ранен в ногу. Если я могу сейчас это сказать… Мы собираем помощь для них. Но я не могу говорить за всех сербов. Кто-то приезжал сам и сам вступал в какие-то подразделения. У меня нет общей картины.

– Есть еще какая-то история, когда ваш отряд в Крыму поймал серба-шпиона? Можешь рассказать об этом?

Да. Была такая история Незнакомый человек начал задавать вопросы: «Кто, что, с кем, почему». Когда я ему не ответил, он пошел говорить с моими людьми. Он спрашивал, сколько нас, сколько казаков, откуда они. Дальнейшую судьбу этого человека я не знаю.

– А с кем-то с просторов бывшей Югославии ты пересекался в Новороссии? Боснийцы? Хорваты?

Нет. Я слышал, что они были. Но лично не встречал.

– Ты возвращался в Сербию несколько раз. А потом тебя арестовали. Ты несколько месяцев провел в тюрьме. Расскажи об этом.

Да, я несколько раз ездил в Сербию, все было нормально. Потом в 2018 приехал забрать какие-то документы, а меня арестовали в аэропорту. Тогда мне предложили признать себя виновным в организации отряда наемников и участии в незаконных бандформированиях. Я им ответил: «Этого не было!». Я несколько месяцев был в тюрьме, и суд меня полностью оправдал. Мне вернули все, что забрали при обысках. Мои книги, награды, мои вещи.

– Ты говоришь о наградах... Знаю, что у тебя есть награда за Крым от российского минобороны, есть от ЛНР и ДНР. А от Сербии есть?

Да, меня хотели наградить после Косово и Метохии. Но как я могу взять награду после предательства? Я отказался. И ушел из армии. Если я приму награду, я согласен с предателем? Я так не могу. Каждое утро смотреть в зеркало и спрашивать себя о предательстве, как там сербы в Косово и Метохии? Награды – это не важно. Самое главное – сам человек.

– А ты знаешь про генерала Дикича (командир сербской Жандармерии, после выхода на пенсию был арестован по обвинению в участии в попытке переворота в Черногории – прим. ред.)?

Да, знаю. Я не любил этого человека. Я и мои люди стояли на блокпостах в Косово и Метохии. Простые люди не признавали границ, а их не пропускали. Они шли через горы и лес. Люди Дикича их ловили. Какая граница? Мы одна страна! Сербия!

А в Черногории перед прошлыми выборами его просто обманули. Моих людей тоже тогда пытались привлечь , но это была ложь. Дикичу сказали: «Ты просто скажешь несколько слов на митинге. Ты боевой командир. Ты справишься с толпой». Но это была ловушка. На этот митинг звали и моих людей, с кем я был в Новороссии. И другие люди писали, почему ты не зовешь нас? Я всем честно сказал, что это провокация.

А Дикича в итоге обвинили в попытке госпереворота и захвате власти. Не думаю, что он это планировал…

– Чем ты сейчас занимаешься?

Я студент (смеется). Я действительно студент второго курса в Донецком Университете. Учусь на истфаке, изучаю историю.

– А ты следишь за политической жизнью в Сербии? Кого ты поддерживал на прошедших в конце июня выборах в Сербии?

Я поддерживал «Монархический фронт».

– Ты считаешь, что монархия – это лучший способ управления государством?

Да. И могу поспорить с кем угодно на эту тему: исторически, экономически, национально… все говорит в пользу монархии. У нас, у сербов, никогда не было республиканского правления. Во времена Югославии и Тито – это была тюрьма для народа Сербии, могила для сербского народа. Нам нужна монархия. Я верю в это. Только у сербов есть уникальная династия, не связанная с основными династиями Старой Европы. И второе – я верующий человек, я православный человек. Бог благословил монархию.

– Насколько я знаю, №6 ПОКС Монархическому фронту, не хватило просто одной тысячи голосов, чтобы войти в парламент. Но много местных выборов фронт выиграл.

Да. Это так.

– У тебя много друзей осталось в Сербии. Скажи, как простые сербы относятся к Новороссии. Не политики или чиновники. Простые люди?

Они могут не знать, где точно на карте Донецк или Луганск. Против кого воюют там русские? А, не важно! Хоть против всего мира! Мы русских одних не оставим. Мы всегда были вместе.

– Братислав, спасибо за беседу. Если будут новые вопросы, надеюсь, ты на них ответишь.

Автор Елена Шахова, заместитель командира поискового объединения «Крутояр», член регионального совета Поискового движения России и Военно-исторического общества.

Фото – личный архив Б.Живковича

Читайте также – Капитан Драган: Я рассматриваю Россию как родину