Апатин: Музей и немцы

Я-то думал, что толерантность апатинцев вызвана своеобразным контингентом после югославских войн 90-х годов, собравшимся в этом городе.

Однако, как рассказал мне Борис, созидатель и смотритель церковного музея подунайских немцев, она проистекает ещё из середины 20 века и известных событий в мире, что в Апатине имели свой обособленный характер.

Но обо всём по порядку. Немцы присмотрели этот город на берегу важней европейской реки и, соответственно, транспортного сообщения, как центр развития экономики, индустрии и науки. О чём свидетельствует и коллекция собранных Борисом книг данной тематики 18 века. Здесь соседствуют электричество и философия, ветеринария и ботаника. Иллюстрируя интересы немцев того времени, далёкие от национальной повестки. Можно сказать, что немцы, в отличие от венгров, сербов и хорватов, были совершенно чужды идей самоидентификации и полностью поглощены хозяйственными вопросами, затем их здесь Мария Тереза и посадила. Даже когда город был полностью затоплен, они отстроили его заново, как и индустрию: текстильную, кирпичную, пивоваренную и проч.

Всё так и продолжалось вплоть до 30-х годов прошлого столетия, на этот период приходится строительство и церкви, по которой гостеприимно водит нас Борис, и рост идей национал-социализма. Причём два этих явления в Апатине пришли в острое противоречие. Адам Беренц, священник, чьим заботам был отдан данный приход, стал замечать, что молодые люди, увлечённые маршами, всё больше пренебрегали храмом. И пошёл на отчаянную дерзость, вступив в острый конфликт с политикой партии, популяризируемой среди немцев во всём мире на тот момент.

Дальше больше. Чем сильнее поднимал свои крылья орёл национального превосходства, тем отчаяннее становились проповеди непокорного священника. В 41-м его газета Die Dunau остро полемизирует с пронацистскими изданиями. Обе они печатались на местной мануфактуре.

– Беренц открыто противостоял нацистской идеологии, – выражается Борис на сербском, сам он потомственный немец: – У Геббельса были нервные припадки. Беренц бывал и избит молодчиками, что маршировали по городу…

Католическому священнику многое сходило с рук, что бы не прощалось никому в оккупированной Сербии. Всё потому, что Апатин относился к Бачке, а соответственно, к владычеству венгров, в то же самое время Банат принадлежал немцам, а Срем — хорватским усташам, которые отличались гораздо меньшей толерантностью. Что показательно, из Бачки в войска СС вступило 44 процента молодых немцев против 80% из Баната.

Беренц пользовался покровительством католической церкви, которая в Венгрии пока ещё имела больший авторитет, чем нацистская идеология.

Всё это продолжалось до 1944 года, когда в октябре Бачка перешла под крыло берлинского орла. С этого момента евреев собрали в печальные вагоны, а с ними и непокорного священника, который, несмотря на имя Адам, был чистокровный немец. Лишь заступничество высшей церковной иерархии спасло ему жизнь. Но с тех пор в родной Апатин он так и не вернулся. Ибо с приходом Тито он вновь оказался в оппозиции, в этот раз выступая за права немцев, посылаемых в лагеря.

Тем не менее, труд Адама дал свои плоды для города. Вскоре стало очевидно, что ни заводы, ни фабрики не могут работать без инженеров, которые на тот момент были преимущественно немецкого происхождения. И теперь уже социалистической власти пришлось прислушаться к мнению рассудительного священника, что писал ей письма из Будапешта. Многие немцы были возвращены из лагерей в родной город, на привычные рабочие места. Сербское население, помня их добрососедское отношение к себе во время нацистской оккупации, радушно приняло новых старых соседей, среди которых были и предки нашего смотрителя, что сейчас рассказывает нам эту историю.

К сожалению, не во всей Сербии было так. Если взять находящееся в соседней общине село Кляичево, что когда называлось по-немецки Крньяя, и было также основано и заселено германским народом, то местное швабское кладбище было разрушено, как и часовня при нём, сербским населением, помнящим отношение к себе во времена оккупации. Католический храм в центре села был разорён, а что уцелело на чердаке, собрал Борис, как и по другим бывшим немецким сёлам, и свёз в музей. Так что заслуги непокорного нацистской власти священника, через его проповеди, бесценна не только для города и истории, но в первую очередь для людей.

Умер он в Будапеште, а его заброшенный дом в течение полувека был превращен в музей одним из потомков немцев, спасшихся его стараниями в Апатине. Дело в том, что, как и во времена Второй Мировой войны, представители арийской нации, прислушивавшиеся к проповедям священника, были добрее с остальными нациями, заселявшими сей край, в час расплаты местные жители были куда более благосклонны, чем в том же Кляичево или соседней Пригревицы. Не говоря уже о том, что многочисленные производства Апатина требовали опытной руки, и немцев из лагерей возвращали в родной город.

По всей земле из разорённых и сожжённых церквей уже в ходе последней балканской войны Борис собирал коллекцию артефактов, хранящих историю его народа на Балканах и не только. Особого внимания заслуживает то, что удалось спасти из сожжённой аркановцами церкви в Пригревице. Среди прочего есть и расстрелянное распятие, и сохранившийся от огня покровитель пожарных, держащий в ладони пламя.

И Святая Троица с алтаря. Что любопытно, фирма, которая изготовила деревянный монумент, ещё существует в Германии. Борис обратился к ним за помощью в восстановлении короны на голове Иисуса. Но цена работ оказалась непосильной для музея, держащегося на энтузиазме простых людей, 4000 евро.

Поддержки со стороны государственных структур музей не имеет, что-то приходило из Германии, но непростые времена пересушили и этот источник. Тем не менее, музей продолжает работать, принимает гостей по записи на сайте. Располагает огромной библиотекой, в запасниках которой имеются книги на множестве языков, в том числе и пятнадцатого века, включая первую письменную историю Сербии. Всё это оцифровывается и выкладывается в сети. Это память, без которой невозможно идентифицировать себя сегодня. Так благодаря стараниям двух немцев с еврейскими именами: Адама в середине двадцатого века и Бориса, чьим заботам досталась и чудом уцелевшая синагога, – сегодня Апатин знает себя как город для всех.