Есть у нас в Кляичево деревенский Харон, в полном смысле слова! Предавая тела земле со всем почтением, он переносит души односельчан с того на этот свет… Долгих 25 лет он был директором кладбища, имея ключи от всех помещений Дома прощаний, свою профессию из рутинной он претворил в душевную, имея нрав поэта. У него и хобби такое — стихи писать, с годами набравшее уровень признания по всей бывшей Югославии. Мошо Новкович, кроме того что хранитель кладбища в маленьком селе на краю Сербии, призёр множества конкурсов по всем столицам некогда союзной Республики. Свой чисто должностной труд он облёк в форму поэтическую, воскресив в селе забытую с 90-х годов прошлого века традицию «надгробных речей».
Дело в том, что во времена освободительной войны от нацистов партизаны, будучи пламенными коммунистами, хоть и имели, бывало, в своих рядах священника, но не часто. А прощаться с товарищами как-то надо. Вот среди боевых друзей избирался тот, кто лучше остальных говорит, и служил гражданскую панихиду.
Kljajićevo je bilo naseljeno podunavskim Švabama do 1944. godine. 1945. godine «vozom bez voznog reda» ovde dolaze ljudi sa područja Korduna, Like, Banije i Žumberka. Bili su to učesnici Narodnooslobodilačkog rata sa porodicama za koje je «religija bila opijum», pa je umesto sveštenika i opela, na sahranama čitan oproštajni govor. I danas se posle opela, a pre kretanja povorke, takođe, čita govor — kaže Mošo za «Blic».
До 1944 Кляичево было населено подунайскими немцами. А в 45-м поездом без поездного распорядка эти места заселили люди из Кордуна, Лики, Бание и Жумберка, мест, где немцы и хорваты оставили сербов без крова и крови. Были то участники народно-освободительных войск, для которых религия являлась «опиумом». Потому вместо отпевания священником на похоронах читалась прощальная речь. И сейчас, после церковного обряда, осуществляется гражданский ритуал. Скромно рассказывает Мошо для известного в стране издания, а журналисту русскому дополняет деталями, потому перевод немного больше оригинального текста, который приведён на сербском, чтобы читатель мог прочувствовать манеру говорить нашего Харона.
Она, манера эта, полна метафор, притом совершенно искренних, не притянутых. И как оказалось, заразительных, — дочь Мошо, Сара, тоже ударилась в поэзию. Идя по стопам отца, не так давно получила первый приз в Сараево. В родном же Кляичево они регулярно собирают поэтические вечера, о которых наше издание уже писало. Вот, имея подобный дух, отец по настоянию дочери, выйдя на пенсию, часть своей профессии продолжил, читая надгробные речи.
Несмотря на то, что коллеги-журналисты не всегда бывают чистыми на перо, и ради яркого заголовка пишут про «семейный бизнес», так назвать дело их жизни нельзя. Сара смущалась, как подобные услуги можно рекламировать? Но донести же до людей информацию надо. Вот и решила спросить о том в одной группе в сети, где и была замечена журналистами. Кто-то перенёс информацию честно и чисто, а кто-то в форме жёлтой прессы, в погоне за сенсацией. Сейчас наши собеседники очень осторожно выбирают, с кем говорить, но русскоязычному изданию и сельскому другу была оказана такая честь.
Цена работы Мошо составляет 2000-2500 динар, что примерно равно рублям. И те он не всегда берёт. Почти все на селе немного родственники, а кто-то попросту беден. Харон не отказывает в ритуале прощания никому. Сара разделяет дело отца, но в основном через интернет. Заказы приходят от сербов, переехавших в Америку и Западную Европу, а у этого народа есть традиция, что оттуда, где зарплаты больше, они сами настаивают на вознаграждениях выше, порядка 40 евро. Эти подробности нужны лишь для полноты картины.
Работа, разумеется, не лёгкая, в первую очередь для таких эмпатичных людей, как отец и дочь Новковичи. Сара признаётся, что сильно переживает каждый случай. Мошо отмечает, что бывают и противоречивые моменты. Часто ему приходится вытягивать слово об умершем от родни. Говорят мало, сухо, чисто в рамках анкеты: имя, профессия и т. п. Так он сам дополняет вопросами о любимой песне.
Так, один усопший был фанатом YU Группы, и Мошо использовал слова из песни:
Odlazim, dok još drugi spavaju
Ухожу я, пока другие ещё спят.
А бывают ситуации, когда родственники додумывают и, так сказать, приукрашивают. Одна безутешная супруга требовала, чтобы на прощании с её мужем прозвучали конкретно слова: «Он был очень интеллигентен, решал судоку и читал Достоевского». Односельчане, скажем так, были не совсем согласны со вдовой, не говоря уже о словесной форме, в которой она настояла выразить оценку супруга. И начали смеяться. А Мошо должен был с подобающим выражением закончить речь. Честность, конечно, всегда краше. Журналист русский вам признается, что он и сам улыбнулся немножко, потому что образ описания напомнил ему Медведя из известного отечественного мультфильма.
Была одна дама, которая для себя сама заранее написала речь прощальную. Где характеризует себя, жительницу Кляичево, как блистательную столичную модницу, на которую все белграджани оборачивались. Что делать? Последняя воля. Мошо читал со всем почтением под недоумевающим взором родственников.
Но чаще всего речи и Сара, и Мошо готовят сами, нередко сопровождая их стихами. Один из которых журналист русский вам переведёт сейчас, как квинтэссенцию всего написанного выше, а фото оригинального текста приложит, так как наш Харон сельский имеет замечательную, старую привычку — писать от руки. Обычно экземпляр речи на бумаге он оставляет родственникам на память, упакованный в папочку с эмблемой его профессии.
«У/во мне» ключи
Целая связка
И от прощального двора с левым алтарём
И от прощального двора с правым. (Католики и православные — прим.)
Кухница
Музыкальная комната
Туалет-Ж, туалет-М…
«У/во мне» метр!
(Красный, 3)
Ширина 1,50, 2,40
Длина 2,20
Глубина 1,80…
В «Книге» с данными о упокоенных,
Свыше 1000 имён и фамилий,
Адреса и профессии…
Ни один/а поэт/-киня
«У/во мне ключ»
(От) Гроба моего!
Добрыня Балканыч