Протестующие протестуют, властвующие властвуют, а Бродяга, как обычно, видит свой Белград. Которого не касаются события мимолётные, который вечный и неизменный, главный город сербский. Одновременно и впитывающий всё присущее этой стране, и как будто на неё непохожий – вечное свойство любой столицы мира, какую ни возьми. В этот раз Бродяга застал Белый город нарядным и решил вспомнить о том, что особенно яркого присуще поселению на Саве и Дунаю в период предпраздничный.
Всякий Новый Год, как ни крути, это явление. Люди попросту не могут игнорировать смену календаря, ибо она связана с чаяньями лучшего. А отними у человека надежду – величайшее из даров, что это будет за жизнь?
Белград как город в социальном смысле просто перенасыщен надеждой. Этим чувством он пропитан. И нам нём, пожалуй, только и стоит. Люди в нём, как и во всяком людском муравейнике, живут, работают, торопятся, ругаются и милуются и т. д. очень разные. Бывают, злы, чего греха таить, бывают добрыми, особенно, когда подвыпьют слегка… но главная черта — абсолютно все они надеются на лучшее завтра, чем вчера.
Ещё Момо Капор писал, а писал он в основном о белграджанах: «сколько себя помним, мы всю жизнь ждём. Безуспешно ждали девушек, что так и не пришли, деньги и славу, поезда и времена года, что вечно опаздывали».
Вот в этом ожидании, в этой надежде на что-то лучшее Белград поистине выражает себя, а апогеем самополагания, конечно, является предновогодний период. Ведь он и по-сербски зовётся «дочек», дожидание Нового Года, а не встреча, как у нас, и подавно не проводы старого.
Старое тут не провожают ещё и потому, что никуда оно и не уходит. Столица сербская настолько небрежно, но тем не менее хранит в себе пыль времён, что иной раз не угадать, в каком же ты году.
Белград сохраняет свои безымянные традиционные кафаны, хоть и уходят легендарные объекты, но скатерть шаховица, стальные пепельницы, кафа в надтреснутой чашке, болтливый хозяин и запотевшее окно никуда не делись. Вот же они, буквально за каждым углом. Как и румяные пекары, что разгоняют утренний сумрак. И киоски с газетами.
Центр с его ансамблем дворцов и палат. Ныне Скупщиной и приёмной президента. Новый Белград с его конструктивизмом серым — отголоском недавнего прошлого. В конце концов, Земунский Кей, набережная, чей камень как будто не менялся веками. Здесь же скрипят всё так же автобусы на остановке, а дверь кафаны вечно открыта настежь, ибо ожидающие, полные надежд, ждут, тем не менее, не проявляя нетерпения или торопливости, потягивая шливу, своих запаздывающих вечно маршруток.
Местами город этот напоминает бабушкину антресоль, где могут заваляться целые дворы и кварталы во времени. Здесь старое не выбрасывают, его забывают… где положили.
Однажды, на рассвете, Бродяга, возвращаясь после бурной ночи домой к вокзалу, петляя, естественно… набрёл на это место. Заброшенный некогда люксовый торговый. Здесь, забытый большинством «приличных» горожан, он служит убежищем людям творческим, любителям рукоделия. И так множество улочек, испещрённых граффити, как и поездов. Остатки старого, большинством заброшенные, но кому-то очень нужные. Составляют хаотичный облик города, вместе с его Ватерфронтами и Соколами…
В этом и кроется непостижимая тайна сербской души: алкание, буквально всепоглощающая надежда и ожидание лучших времён и одновременная неспешность, нежелание прощаться со старым.
Тут опять на помощь приходит Момо Капор, что так выразил этот оксюморон: «лучше всего нам было тогда, когда было хуже всего. Человек имел, чего ждать…». Имея практически всё, так сложно искренне чего-то хотеть. Или же: чем больше имеешь, тем меньше хочешь. Вот так в принципе, просто. Казалось бы…
Лучше всего добро хранимую старую традицию ожидать нового иллюстрирует один случай из жизни в предместьях Белграда автора этих строк.
31 декабря 2019. Стоял журналист русский с семьёй на промерзшей более от сырости, чем от холода автобусной остановке, со скрипом подъезжает маленький автобус, двери, заедая, открываются. И в ярком свете салона посреди ночной мглы сидит за рулём самый настоящий Дед Мороз… Это у водителя на маршруте каждый год забава такая, что он, несмотря на все неудобства — душно всё таки в салоне во флисовой шубе, шапке и накладной бороде — весь день дарит праздничное настроение надежды. И, судя по реакции, больше взрослым, дети сильнее радуются конфетам.
Добрыня Балканыч