«Играть интереснее, когда есть возможность личного высказывания»

Дорогие читатели! Сегодня наш герой – актер Максим Севриновский: человек искренний и честный как в жизни, так и на сцене. В театральных кругах его называют «звезда Вахтанговского театра» и это не является преувеличением. Шутливо и с любовью Новую сцену Вахтанговского театра (по аналогии с Симоновской) предлагают переименовать в Севриновскую. И это не случайно, ведь Максим блистал и продолжает блистать в заглавных ролях во многих спектаклях, идущих на Новой сцене. Максим Севриновский – актер широчайшего диапазона и ему подвластен абсолютно любой образ на сцене. Будь то Ричард в «Ричарде III» Автандила Варсимашвили, Сергеев в «Сергеев и городок» и генерал Бочажок в «Генерал и его семья» Светланы Земляковой, влюбленный клоун в «Минетти» и домочадец Эдипа в «Царе Эдипе» Римаса Туминаса, Одоакр в «Ромуле Великом» Уланбека Баялиева, Абрам в «Нашем классе» Натальи Ковалевой, Ирод Антипа в «Саломее» Гульназ Балпеисовой, Войцек в «Войцеке» Хуго Эрикссена. Надеюсь, что те, кто уже знаком с творчеством Максима, узнают для себя что-то новое, а кто еще нет – прочитает интервью и захочет прийти в театр. Итак, читайте, знакомьтесь и… приходите в театр!

Максим, почему ты решил стать именно актером? Жажда славы, желание привлечь внимание, возможность самовыражения?

Я помню в шесть или семь лет у меня была мечта стать футболистом и актером. Почему именно актером? В шесть лет, когда маленький, этого не осознаешь, но я выступал постоянно и с удовольствием, мне в детстве нравилось выступать в саду, в школе, в пионерском лагере. Помню, однажды в детском саду я даже «двойку» играл. Нравилось выступать, наверное, еще потому, что мне казалось, что получается.

Трудно ли тебе было поступить на актерское обучение?

Трудно, потому что у меня, наверное, не такие данные, чтобы увидели и все упали в обморок (смеется). Я очень специфический, поэтому поступал я нелегко, поступал три раза. Я очень сильно этого хотел и понимал, что только этого так сильно хочу.

Кто были твои учителя? Кто больше всего повлиял на твое актерское становление?

Я не могу сказать, потому что их так много. Я сейчас их начну перечислять и кого-то забуду. Потому что это все люди, с которыми я встречался. Нельзя сказать, что кто-то не повлиял. Почти все, с кем я встречался в этой жизни, безусловно, повлияли. Щукинский театральный институт – все педагоги и худрук Юрий Борисович Нифонтов, мастерская Олега Львовича Кудряшова в ГИТИСе и, конечно же, Светлана Васильевна Землякова, режиссеры, с которыми я работал в театре – Римас Владимирович Туминас, Юрий Николаевич Погребничко, Автандил Варсимашвили, Владимир Владимирович Мирзоев.

Твои персонажи – герои абсолютно разных эпох. При подготовке роли что для тебя первично – внутреннее состояние героя или окружающие его реалии?

Я думаю, внутреннее, потому что главное – про что ты играешь. Конечно, ты можешь с этим обмануться. Но я верю, несмотря ни на что, что интереснее в театре – про что ты играешь, когда в этом есть личное высказывание. Конечно, кто-то может сказать, что это не так важно, но мне кажется, в этом есть глобальный смысл. Если у тебя нет возможности высказывания, тебе перестанет это быть интересным, потому что сыграть просто персонаж раз, два, три – все равно не дает какого-то внутреннего освобождения. Не знаю, как это объяснить, возможно, я сейчас говорю то, что не очень понятно… Просто, когда я смотрю спектакль, мне всегда интересно увидеть, зачем человек это делает. Правда, бывают спектакли, где он не может это продемонстрировать в силу драматургии или жанра: какая-нибудь комедия, например, где у него нет возможности, и главное, что оно и не нужно. Если материал позволяет увидеть, зачем ты это делаешь, вот это самое интересное для меня в спектакле. Может, многим это безразлично, я не знаю, но вот мне это интересно. Потому что играть интересно, азартно – это можно и даже нужно (улыбается), но зачем… На самом деле я сейчас думаю: может, в этом есть какая-то детская наивность, может, театр в этом плане жестче, но вот я позволяю себе верить в эту наивность. Потому что если это не так, то театр немножко теряет магию.

Тобою сыграно много ярких ролей, среди которых король Ричард, Войцек, Сергеев, царь Ирод, князь германцев Одоакр. Какой из сыгранных персонажей тебе ближе всего по духу?

Я не могу сказать, что кто-то ближе, потому что во всех них есть личная мотивация. Разные средства выражения, разная атмосфера, сценический язык, но личная мотивация безусловно есть везде. Именно личная. Не знаю, насколько она читается, да это и все равно. Она может быть увидена даже небольшим количеством зрителей, но ты-то знаешь, есть она или нет. В этом-то и есть чудо именно для тебя лично, может, даже не для зрителя, если у тебя есть личная мотивация это играть.

Питер Брук как-то сказал: «Актер не имеет права ограничиваться в роли только тем, что он понимает; иначе роль, таящую загадку, он будет подгонять под свой уровень. Он должен дать роли возможность открыть в нем то, чего он не смог бы открыть один». В связи с этим вопрос: Какая роль и что именно в тебе открыла самому себе, о чем ты раньше не знал?

Если я правильно интерпретирую его мысль, то я согласен. Если нет – то нет (улыбается). Если имеется в виду то, что в роли есть что-то, чего в тебе нет, но ты бы хотел это иметь, или хотел так любить, или хотел так жить, или хотел быть таким – если есть какая-то мечта в персонаже, которая актеру недоступна, – то я согласен. Согласен, если имеется в виду, что ты всегда тянешься за теми качествами, которые в тебе есть, но не развиты в такой степени или которые ты хотел бы иметь, но они в тебе откликаются все равно, потому что ты ощущаешь, что тебе этого не хватает..

Репетируя спектакль «Наш класс», пробовался ли ты на других персонажей или сразу на Абрама Бейкера?

Изначально эту роль репетировал другой актер, а потом меня позвала режиссер Наталья Ковалева.

Бывали ли в твоей актерской судьбе такие случаи, что при распределении ролей тебе доставалась одна, а на репетициях она менялась уже на другую?

Нет, не помню такого.

А случались ли какие-то интересные находки на репетициях, от которых потом, к сожалению пришлось отказаться, и они не вошли в окончательную версию спектакля?

Да. В спектакле «Минетти» мы приносили этюды Ромео с Джульеттой, Сирано стих первый, я еще приносил кусочек из «Ричарда III». Тоже играл клоунски его. Он не вошел, но он и по смыслу не подходил.

Какой стиль работы с режиссером ты предпочитаешь? Как ты поступаешь, если твои взгляды с режиссером не совпадают?

Ой, я в этом плане, наверное, противный человек. Я пытаюсь понять, но не спорю, чтобы спорить… Есть какие-то ощущения от того, что твой персонаж должен выразить в плане высказывания, и ты в этой связи, конечно, пытаешься режиссера убедить, что твои ощущения верные (смеется). Это не всегда получается, потому что есть режиссура, и есть видение, но по крайней мере ты пытаешься своё видение озвучить и хоть как-то исполнить. Потому что (если я правильно понял цитату Брука) если ты понимаешь и ощущаешь, в чем твой персонаж больше тебя, то ты и пытаешься это как-то реализовать.

В спектаклях «Ричард III», «Сергеев и городок» и, особенно, в «Саломее» чувствуется твоя просто бешеная энергия и мужская харизма. На мой взгляд, ты прямо Бутусовский актер. Скажи, хотелось бы тебе поработать с Юрием Николаевичем?

Да, конечно, безусловно. Мне бы очень хотелось поработать с ним. Посмотрим, как жизнь сложится. (С грустью в голосе) «Саломею» жалко…

Как ты настраиваешься на спектакль?

У каждого спектакля свой ритуал, свои какие-то вещи. На какие-то ты вообще не настраиваешься, они тебя по ходу настраивают. Каких-то боишься, каких-то все равно немножко опасаешься. Волнение есть всегда, но какие-то менее волнительны, потому что ты знаешь, что тебя по ходу «включит» или на тебе меньше ответственности. Оно за тебя сработает само, ты знаешь это, а на какие-то, ты знаешь, что надо настроиться, чтобы сработало. Перед началом спектакля все равно думаешь об этом всем.

Считаешь ли ты актерскую профессию трудной или, если есть талант, то все складывается легко?

Конечно, она трудная. Ничего вообще не зависит от таланта или совсем мало.

А были ли у тебя самого трудности в профессии? Сомнения в себе? Желание ее сменить?

Трудности у меня бывают. Да всегда, я всегда думаю, что все не так (смеется). Если честно, я всегда думаю, что что-то не так. Есть какая-то радость, когда ты сыграл, когда ты выходишь, идешь домой, когда репетируешь, придумываешь, безусловно. Если бы мне это не нравилось – с ума сойти, это расстрельные вещи: если это не нравится, то это бессмысленно и никакие деньги не помогут. Очень много радости, но сомнений тоже очень много. Мне, в принципе, только это доставляет удовольствие по-настоящему. Правда, я поймал себя на мысли, что еще одна вещь мне понравилась так же, как играть. Я снимал фильм, короткий метр, и меня это затянуло не меньше, чем игра: как мы его придумывали, рисовали… Вот это мне так понравилось! Правда, я там тоже играл. Не знаю, понравилось бы мне, если бы я только снимал (смеется). Но этот весь процесс подготовки доставил мне большое удовольствие. Фильм просто так не снимается, на него нужны очень большие средства, но я бы по возможности с удовольствием какое-то время посвятил исключительно киносъемкам, потому что это так интересно, когда нарисовал, и ты понимаешь, что кино у тебя есть, потому что все нарисовано! Это какая-то магия! Потом, конечно, что-то меняется, но все равно кино есть. Хотя ты его еще не снял (улыбается). Какая-то в этом есть прекрасная вещь!

Трагедийный образ Ричарда Глостера в «Ричарде III», Лобгот Пипзам в моноспектакле «Дорога Пипзама», комедийный образ Гвоздикова в «Забыть или больше не жить»… Какой жанр ближе? В каком комфортнее существовать?

Это совсем разные вещи. Тут не в жанре дело. Это совсем разные затраты как человеческие, так и психологические. Конечно, ты в «Ричарде» чуть ли не умираешь – это особая затрата, ее невозможно сравнить с другими спектаклями по уровню человеческой отдачи. А жанр? Я не знаю, как ответить. Все жанры могут быть интересны.

В моноспектакле «Дорога Пипзама» (режиссер Гульназ Бальпеисова, Театр Музыки и поэзии п/р Елены Камбуровой — прим. автора) ты очень ловко показываешь фокусы. В связи с этим возникает вопрос: а не учился ли ты на фокусника?..)))

Да какие там фокусы? Это вообще очень индивидуальный спектакль. Мне он нравится тем, что он сделан немножко против законов театра. И это меня просто так радует, потому что у меня был период, когда я хотел сделать что-то против законов, и вот этот спектакль сделан против законов театра. В театре ты борешься за внимание разными способами, начиная от ритма. А в этом спектакле есть риск, потому что ты на другом удерживаешь внимание. А удержать внимание на другом – это так интересно! И ты сам понимаешь, что удерживаешь абсолютно на той вещи, которая не должна удерживать внимание, а она удерживает (смеется). Мне кажется, это очень удивительный спектакль по форме существования.

В начале октября 2022 года моноспектакль «Дорога Пипзама» участвовал в XIV Международном фестивале моноспектаклей SOLO. Это был первый твой опыт участия в фестивалях? Насколько сложнее или, наоборот, легче было играть?

Я сейчас не вспомню, участвовал ли «Черный человек» в фестивалях. На SOLO точно не участвовал. Мне очень понравилось на SOLO играть. Там было столько импровизаций! Зал сам давал столько игры, было много нового: другая сцена, ее размер, другая атмосфера. Сама широта пространства дает воздух, тебе не узко, ты видишь целиком человека, отдельно и на расстоянии. Ощущение немножко другое, конечно.

«То, что мы получаем, обеспечивает нам существование. То, что мы отдаем, творит нашу жизнь». Что эти слова Уинстона Черчилля значат для тебя?

(Задумался). Какое-то сытое утверждение. Прямо явно говорит человек, у которого все хорошо. Понятно, что он имеет в виду. У него есть, что есть, что пить, что покурить. Как-то оно без боли вообще. Вальяжное утверждение. Оно довольно очевидное. Я не знаю как к нему относиться. Оно меня не очень трогает.

Что хуже – потерпеть неудачу или вовсе не пробовать?

Смотря что, смотря в чем риск. Пробовать надо только тогда, когда ты понимаешь, есть ли в этом смысл. А если ты изначально понимаешь, что смысла нет, то зачем, если ты заранее понимаешь, что это ерунда?

Какие легче играть роли: эпизодические или главные?

(Задумался). Наверное, главные.

Веришь ли ты в судьбу?

Нет, я не верю в судьбу.

Перечисли свои самые яркие минусы.

Упертость, дотошность и лень – три главных минуса. И я не всегда дипломат – говорю, что думаю.

Продолжение следует…

Автор Таня Миленович-Костурков.

Фото из личного архива Максима Севриновского.