День ветеранов в селе Кляичево. Контр-адмирал

Глядя на грустные молчаливые лица сербских ветеранов примерно около 50 , вечно на память приходит диалог, отрывок из романа Момо Капора:

— Не плачь, — положил ей Орлович руку на плечо. – Вернёмся мы сюда опять…

— Не потому плачу..

— А из-за чего тогда?

— Надоело мне, что вечно проигрываем.

— Мы не проиграли эту войну оружием. Но „usranoj“ (сербский язык допускает подобный язык в печати, так что оставим в оригинале) дипломатией.

Журналисту русскому всегда комфортно в обществе настоящих ветеранов. Как будто сошедших из этого момента, передачи оружия „красными беретками“ в штаб, под присмотром международных наблюдателей. Никакого ура-патриотизма, реваншизма и прочих атрибутов пьяных бесед в кафанах, участники которых никогда на войне не были, а случись то, о чём они горланят, сделают всё, чтобы на ней и не оказаться…

«Красные беретки» – элитная военная единица того, что осталось от армии Югославии. Те из них, кто „ненавоевался“ пали на полях криминально-политических сражений Сербии конца 90-х начала 00-х. Либо сидят по тюрьмам, и по-сути тоже мертвы, живыми они оттуда уже вряд-ли выйдут. Остальные же совсем не похожи на „ветеранов“, они редко одевают ордена, медали, атрибуты военной формы. Крайне мало говорят о войне. И никогда, ни при каких обстоятельствах не слушают и не поют военных, националистических и прочих песен, очень популярных на балканской эстраде. Вообще они ведут мирную, очень занятую хозяйством жизнь. Пчеловоды, виноделы, попросту фермеры. Они составляют в селениях сообщества ветеранов, чтобы как-то помогать друг другу и собираться по важным поводам, посвящённым памяти павшим соратникам. В эти дни, редкие в году, единственная, пожалуй, возможность обнаружить в них участников военных действий. На некоторых из них снова оказывается форма, её часть, а на лицах всех тихая грусть.

На собрание приезжают различные чиновники, держат пламенные речи, иногда даже очень хорошие. Но сами ветераны, в основном молчат, кивают, выражают признательность и сами принимают её в виде дипломов, подарков… Но видно, что они собираются не за этим. Каждый из них ведёт больше внутренний диалог. Любопытная деталь, чем выше чин участников тех событий, тем меньше вероятность застать его при отличительных внешних признаках даже в такие дни. Вот, например, адмирал, ну а затем соответственно генерал, так как Сербии не осталось моря… о, он пришёл, в своей обычной, чистой, но крайне простой одежде.

Я его спрашиваю:

— А ты одеваешь хоть иногда униформу?

— Не! – отвечает он. — Сказал только, ежели помру к лету — пусть схоронят в белой. Ежели к зиме — в синей…

Адмирал после возложения венков у памятника Милошу Кляичу, отправился домой. Ну, таков он тип человека, избегает собраний и застольев. К чему призывала программа мероприятия всех остальных. Впрочем, это было практически неофициальное, не считая части вручения дипломов, событие. Всё как-то по домашнему, как будто все свои и давно знакомые. Включая и гостей высоких. Как, например, Миле Росич, в кратце его должность можно перевести, как государственный секретарь по делам ветеранов. Короче, из столицы «пиджак». Однако, он не похож на других чиновников. Много шутит. Самоироничен. Неофициальный до недопустимого, как говорится. Наверное, только такого и потерпят ветераны подле себя и заступающегося за них.

Есть в произведение Капора ещё один момент. В красках описует он запрещённый, но тем не менее регулярно практикуемый акт распития спиртного. И то все непременно ракия. И то, конечно, шливовица…

Что ж и за этим столом, много лет спустя, сербское золото сверкает в малых чашицах, унося собравшихся за столом в те далёкие времена, в борьбе за родные места. В лабиринты памяти, в общество друзей, с которыми они уже никогда не поговорят живыми. И снова молчание. Молчание о войне, которую не проиграли оружием.