Навечерие праздника святого Николы. Днем дул пробирающий ветерок, а после службы — полный штиль, что даже течение Дуная замерло.

Беру лестовку (старообрядческие четки — прим. ред.) в левую руку, пропускаю сплетенную кожу меж указательного и безымянного, перебирая большим перстом. В голове повторяется молитва святителю.

Пятая или шестая… Вдруг я заприметил, как чуть впереди от меня по слабо освященной улице двое, неуклюже семеня, несут стол. Остановились у входа в подъезд. Подойдя поближе я разглядел, что компания состояла не из двух мужиков. Вторым «носильщиком» была дама.

Ее спутник распечатывал вторую створку входной двери.

— Помочь? — спросил я, поочередно глядя то на мужчину, то на женщину.

— Если можешь, — с надеждой ответил он.

Стол, как оказалось, поднимать надо было на третий этаж (но не на десятый же, например, как на родине!). Чем дальше мы продвигались, огибая узкие лестничные клетки, переворачивая в воздухе кованный железный стол, тем больше мне понималось, каким спасением было мое появление для спутницы (очевидно жены) этого человека. Пыхтя, мы занесли стол в квартиру.

— Там еще два…, — осторожно посмотрел он на меня.

— Конечно, — понимающе отозвался я.

Когда спецоперация по подъему столов была почти завершена, а мы вносили последний необходимейший предмет повседневной и праздничной трапезы, под благодарную улыбку дамы, хозяин мне наконец сообщил цель наших трудов:

— У нас слава завтра… святитель Никола. Давай ракии?

— Не стоит…, — я попытался аккуратно двинуться я к выходу, лишь выпусти край столешницы из рук.

— Давай. За славу.

За славу — значит и за святого Николу. За его день, за зимний праздник памяти, за эту семью, которая, уважая и почитая «скорого помощника» (как его называют в молитвах), нежданно получила маленькую помощь аккурат накануне праздника. И мне было до глубины сердца приятно, что, подражая святому, удалось кому-то сослужить доброе дело. От ракии, правда, не отвертелся:

— Давай. Только полрюмки, — поспешил сказать я, наблюдая, как «чаша» наполняется до края.

Выпили.

— Счастливой славы, — сказал я, ставя рюмку на стол и покидая это уютное, окутанное заступничеством Николы жилище.

— Спасибо тебе, батюшка!