Дорогие друзья! Мы продолжаем цикл публикаций в рамках авторской рубрики Софьи Полуниной «Разговор со зрителем», в которой Софья будет знакомить вас с интересными людьми из мира театра и кино.
Есть такие уникальные артисты, которые играют даже не кожей, а буквально костным мозгом, с такой степенью вовлечённости в воображаемую реальность, что невозможно отделить их от образа созданного им на сцене персонажа. Именно такой Владимир Логвинов – один из ведущих артистов молодого поколения вахтанговцев. В этом году Владимир стал лауреатом престижной премии старейшей российской газеты «Московский Комсомолец» в номинации «Лучшая мужская роль второго плана» за блестяще сыгранного им Анатоля Курагина в спектакле Римаса Туминаса «Война и мир». Лично я ещё до этого отметила для себя несколько работ Владимира в спектаклях театра Вахтангова, причём все они настолько разноплановые, что возникает когнитивный диссонанс от многогранности его образов. Лично мне сложно уложить в голове, что, например, Князь из «Очарованного странника» и Харжа из спектакля «Сергеев и городок» — это один и тот же человек. Уверена, если бы какой-нибудь голливудский режиссёр или продюсер попал в театр Вахтангова на спектакль с участием Владимира Логвинова, то его тут же забрали бы туда, не спросив родных! А пока этого не произошло и, эгоистично надеюсь, что ещё какое-то время не произойдёт, я решила встретиться с Владимиром и пообщаться на тему его творческой деятельности.
— Владимир, я три раза смотрела спектакль «Война и мир» и каждый раз меня охватывал леденящий ужас – и тут же слёзы градом – в том моменте, где Ваш Анатоль Курагин, обессиленный, без ноги, оборачивается в сторону Андрея Болконского, протягивая ему руку… Для меня это самая страшная и самая пронзительная сцена, символизирующая боль, безысходность, отчаяние и подлинную трагедию войны. Расскажите, пожалуйста, как эта сцена родилась?
— Во всём «виноват» Василий Семёнович Лановой. Он ведь принимал участие в первых читках «Войны и мира», и должен был играть Старого князя Болконского. Несколько раз Василий Семёнович делился с нами воспоминаниями о съёмках у Сергея Бондарчука. В частности, он рассказал нам как не сразу согласился играть Анатоля Курагина. Когда Бондарчук принёс ему сценарий, в нём не оказалось сцены, где Андрей Болконский видит Анатоля в госпитале с ампутированной ногой, и в нём пробуждаются чувства любви и жалости к этому человеку. На вопрос Василия Семёновича о том, почему эта сцена отсутствует, Сергей Фёдорович ответил, что она не нужна. Тогда Лановой ему сказал: «Ну если Вы считаете, что она не нужна, то я отказываюсь сниматься, потому что без этой сцены теряется смысл». После долгих раздумий, Бондарчук всё же вернул её, и только тогда Лановой дал согласие на съёмки. Василий Семёнович рассказал нам это в качестве примера того, как надо относиться к роли, и если тебе что-то кажется важным, то надо отстаивать своё мнение. Так случилось и в нашем спектакле, верного места для этой важной мне и моему герою сцены никак не находилось. Когда были уже последние репетиции, я долго донимал Римаса Владимировича по этому поводу. Говорил, что она нужна, на что он отвечал: «Да, да… Но пока не знаю…» Осенило нас буквально за несколько дней до премьеры. Спектакль был уже собран, и, вдруг, стало понятно, что вот оно, это единственное место, где эта «встреча» должна произойти – перед смертью Андрея Болконского. Мы долго думали над тем, как Анатоль может пройти без ноги. И я предложил, что персонаж Ушелец меня потащит. Мы попробовали – собственно, этот вариант и остался в спектакле. Римас Владимирович даже сказал, что эта сцена должна войти в музей актёрского искусства – как без слов сделать так, что всё понятно. (Смеётся)
— Вам чаще предлагаются роли отрицательных героев либо героев с отрицательным обаянием. Как Вы к этому относитесь?
— О том, что я обладаю таким актёрским качеством, как отрицательное обаяние, заговорили ещё во время учёбы. С личными качествами, надеюсь, это не переплетается (смеётся). Хочу ли я играть другие роли – безусловно. Хотя не бывает же полностью отрицательных или положительных героев. Когда начинаешь работать над ролью, становится понятно, что человек намного сложнее устроен, чем просто хороший или плохой. Он может совершать ряд поступков, которые мы можем оценивать с той или другой стороны. Но мотивация к совершению этих поступков может быть абсолютно разная, разные условия. Понятно, что зритель знает о том или ином герое меньше, чем актёр, его исполняющий, но если глубже разобраться, то можно найти что-то и хорошее даже в моём герое Зигмунде из «Нашего класса». Помимо того, что это человек сильный и волевой, он ещё и абсолютно искренен в своих заблуждениях и недостатках. Вот, как раз, то, о чём говорил Станиславский: «Когда ты будешь играть доброго, — ищи, где он злой, а в злом ищи, где он добрый».
— Хочется спросить, какие спектакли с Вашим участием для Вас особенно дороги? Работа над какими из них доставила Вам наибольшее удовольствие?
— Конечно, каждая работа дорога по-своему. Ну, конечно, когда складывается команда внутри определённого спектакля, это всегда здорово! Например, в «Ромуле Великом» Уланбека Баялиева у нас совершенно замечательная атмосфера – во многом благодаря, конечно, Владимиру Симонову, талантливейшему артисту выдающегося человеческого обаяния, находиться с которым и на сцене и за кулисами очень приятно. Также я очень благодарен Жене Ивашовой, с которой мы репетировали все наши совместные сцены, подробно разбирая их, как в студенческие времена. И весь коллектив спектакля прекрасный – я всегда с удовольствием туда прихожу. В двух спектаклях Аси Князевой «Волшебный театр Андерсена» и «С художника спросится» тоже сложились замечательные ансамбли. «Сергеев и городок» Светланы Земляковой, «Наш класс» и «Очарованный странник» Натальи Ковалёвой, «Война и мир» — это всё мне очень дорого и я получаю огромное удовольствие, играя в этих спектаклях.
— Владимир, Вы всегда так глубоко погружены в образ персонажа во время спектакля, что кажется, Вы не способны в это время воспринимать происходящее вне сцены. Как писал Анатолий Эфрос: «Отрешенность — это высшее достоинство артиста. Надо это чувственно в себе воспитать». Мне кажется, Вы этим достоинством обладаете на все сто. И тем не менее, в детском спектакле «Волшебный театр Андерсена» Ваш сказочный герой Козлоног постоянно импровизирует в общении с залом, при этом, насколько я смогла наблюдать, Вы ни сколько не теряете эту отрешённость. Скажите, как Вам это удаётся?
— По поводу импровизаций у меня есть достаточно большой опыт, поскольку помимо театра Вахтангова я играю в «Творческом объединении 9». Это небольшой театрик, которому уже больше 10 лет. В разные годы в состав Объединения входили нынешние артисты театра Вахтангова Юрий Поляк и Юрий Цокуров. Мы там поставили детские спектакли, которые где только не играли – в больницах, частных домах, квартирах, в Центре Мейерхольда, в театре «Практика», в «Домике Фанни Белл»… Наш самый первый спектакль – «Муха Цокотуха» Чуковского – это бестселлер, который идёт до сих пор. У нас достаточно обширный репертуар, и практически все спектакли построены на том, что ты постоянно находишься в непосредственном контакте со зрительным залом, и, конечно, в основном, с детской аудиторией.
— Не так давно в сети появился документально-игровой фильм Елены Васюковой «Чайковский. Русский гений», где Вы сыграли главную роль. Расскажите, как Вас пригласили на роль Чайковского?
— Это произошло совершенно случайно. Мне как-то пришлось срочно вводиться в спектакль «Люди как люди», и на следующий день наша пресс-атташе попросила прислать ей фотографию для нашего сайта и соцсетей, чтобы разместить там новость о моём срочном вводе в спектакль. Я ей прислал фотографию, которую сделал в 2016 году режиссёр Анатолии Шульев. Эту фотографию в ленте Фейсбука увидела режиссёр фильма и пригласила меня в проект.
— А как Вы пришли к тому, что стали педагогом в Щукинском театральном институте?
— В педагогике я оказался неслучайно. Мне кажется, что если бы я не стал актёром, то я стал бы учителем истории или литературы. Я ещё, когда сам учился в Щукинском, думал о том, чтобы остаться там преподавать. Но это случилось только спустя 5 лет после окончания, когда мой художественный руководитель Владимир Петрович Поглазов набрал свой курс и пригласил меня ставить отрывки со студентами вторых и третьих курсов. Это приносит мне большое удовольствие и даже пользу в моей собственной актёрской деятельности.
— При этом Вы ещё пошли учиться на режиссёра. Для чего Вам это нужно?
— Да, я закончил первый курс на режиссёрском факультете Щукинского театрального института. Я не могу сказать, что у меня есть твёрдая уверенность, что я могу и хочу быть режиссёром. Скорее, я там оказался для того, чтобы с этим разобраться. Ведь практически любой артист может поставить спектакль, но тут важно понять, чем для тебя является театр – ремеслом или искусством. Режиссура – это отдельный вид деятельности, который включает в себя не только постановку спектакля. Спектакль – это не самоцель, это повод для диалога со зрителем о проблемах, которые тебя волнуют. И режиссёр-художник – это большая редкость, и на это надо положить жизнь. Я сейчас учусь и, если я решу, что этим надо заниматься, тогда с актёрством надо будет заканчивать, потому что это другой взгляд на сценическое действие. А актёр мыслит категориями своей роли. Это как бывший футболист – если он становится тренером, то должен смотреть на поле уже не как игрок.
От себя хочу сказать, что очень надеюсь, что Владимир Логвинов, разобравшись с тонкостями режиссёрской профессии, останется актёром – актёром удивительного таланта, за который мы, зрители, его просто обожаем!
Автор Софья Полунина
Фото из личного архива Владимира Логвинова