Дорогие друзья! Мы продолжаем цикл публикаций в рамках авторской рубрики Софьи Полуниной «РАЗГОВОР СО ЗРИТЕЛЕМ», в которой Софья будет знакомить вас с интересными людьми из мира театра и кино.

Актёр МТЮЗа Сергей Погосян стал Лауреатом Премии «Золотая Маска» в номинации “Лучшая мужская роль второго плана” за роль Барона Берли в спектакле Петра Шерешевского “Мария Стюарт”. Именно в этой роли я впервые увидела Сергея на сцене и уже с первых секунд попала под его актёрское обаяние. Поэтому интуитивно чувствовала, что он должен победить. Так и случилось!

– Сергей, кем бы вы могли стать, если б не были артистом?

– Я должен был стать экономистом, как мой папа. Я закончил Алма-Атинский сельскохозяйственный институт и мог бы стать бухгалтером-организатором производства в сельском хозяйстве. Но уже с первого курса я поступил в молодёжную театральную студию и к окончанию института, понял, что моя профессия – это актёр. Я получил диплом экономиста, отдал его папе и попросил разрешения поступать в театральный институт. Я поступил и, к удивлению папы, закончил его с красным дипломом.

– А когда вы ощутили свою первую минуту славы?

– Это было в 2004 году на съёмках фильма «Продаётся дача». Первую сцену мы снимали ночью, в «Детском мире», где не было никого, кроме съёмочной группы. Я сидел в автобусе и услышал по рации: «Главного героя – на площадку!» И вот я после этих слов захожу в «Детский мир», который когда-то казался настоящим раем для ребёнка – и этот момент я ощутил, как свою первую минуту славы.

– В зрелом возрасте вы переехали в Москву из Алма-Аты, где у вас достаточно успешно складывалась актёрская карьера. Как решились на переезд и как попали в МТЮЗ?

– У меня переезд никогда не стоял в планах, потому что я с 2003 года существовал одновременно в двух городах – в Москве и Алма-Ате. В Москве я снимался, а в Алма-Ате работал в театре имени Лермонтова. В 2005 году вышел мой первый фильм «Продаётся дача» и дальше я приезжал в Москву на пробы, на съёмки. Но в 2008 году пришлось уйти из театра, потому что была высокая загруженность в кино. Конечно, я очень переживал. Но на съёмках я познакомился с Валерием Александровичем Бариновым, и он меня поддержал словами: «Если ты хочешь работать в театре, ты всё равно будешь в нём работать». Он вспомнил свой уход из Малого Театра и как потом в его жизни появился другой театр, МТЮЗ, в котором он тоже счастлив. И через несколько лет именно Валерий Александрович замолвил за меня словечко, когда в МТЮЗе возникла необходимость в актёре как раз моего возраста. Я показался художественному руководителю, Генриетте Наумовне Яновской, и она меня взяла.

– Как вас встретила труппа?

– Труппа встретила хорошо. Здесь вообще очень хорошая труппа, да и потом, с некоторыми артистами я так или иначе пересекался в кино. То есть я пришёл в знакомую мне среду. Кроме того, у меня в этом театре работал друг, и я ходил в этот театр как зритель, посмотрел многие спектакли, они мне очень нравились, и я даже не мог бы предположить, что меня могут сюда взять – вряд ли в таком театре может быть проблема с актёрами. И тем не менее, возникла ситуация, когда актёр не смог работать, нужна была срочная замена и появился я.

– С кем вам было сложнее работать – с Камой Гинкасом или с Генриеттой Яновской?

– Я не отвечу на этот вопрос, потому что с Камой Мироновичем мы только-только приступили к репетициям. Они у нас пока на стадии читки. Но вообще мне было сложно начать работать в этом театре из-за комплекса, что я не заканчивал учебное заведение в Москве. Я учился в Алма-Ате. А здесь артисты, в основном, учились в именитых театральных вузах у известных педагогов, вплоть до Эфроса. А я вроде как непонятно откуда пришёл. Это не характерная ситуация для московского театра, и я был такой тёмной лошадкой. Но труппа доверяла Яновской и раз она взяла, значит, что-то во мне увидела.

– Москва – это ваш город?

– Я очень люблю Москву, но я 45 лет прожил в Алма-Ате и это мой родной город, я туда часто приезжаю к родителям. И я получаю огромное удовольствие не только от общения с родителями и друзьями, но и от прогулок по улицам, которые несут в себе эмоциональную память. А Москва для меня это место работы, где я большую часть времени провожу в театре или на съёмочной площадке.

– Вы получили “Золотую Маску” за роль второго плана в спектакле Петра Шерешевского «Мария Стюарт», обойдя в этой номинации таких выдающихся театральных мэтров, как Евгений Князев и Сергей Маковецкий. Вы верили в свою победу?

– Для меня это до сих пор загадка, как я мог обойти таких людей, на которых я всегда смотрел и продолжаю смотреть снизу вверх. Но я это принял (смеётся).

– Что для вас было принципиально нового в работе с режиссёром Петром Шерешевским?

– Всё. Абсолютно. От наличия камер и микрофонов до его манеры работы. Он совершенно не диктатор, он удивительным образом взял нас всех в соучастники, и мы загорелись этой работой. На мой взгляд, самое страшное – когда режиссёр говорит: «Я знаю, как это надо, и вы должны сделать вот это». А когда он говорит: «Давайте сделаем это вместе», ты начинаешь чувствовать сопричастность к этому, и у тебя включается что-то ещё, помимо желания удовлетворить режиссёра. Ты становишься соавтором. Это великая вещь, которая заставляет тебя думать о роли все 24 часа в сутки.

– Вам больше нравится играть на большой сцене или же вы предпочитаете камерные пространства?

– Сложно сказать. Потому что всё зависит от спектакля. Но камерное пространство даёт больше возможностей – зритель видит даже как расширяется зрачок у персонажа. Хотя Пётр Шерешевский за счёт камер и микрофонов даёт эти возможности и на большой сцене. И персонажу гораздо проще существовать в этом материале, не включая дополнительные профессиональные качества, например, чтобы быть услышанным на последнем ряду. И несмотря на то, что у Шерешевского был для меня новый способ существования на сцене, я был к этому готов. Потому что моё телевизионное прошлое и киношное настоящее позволили мне выгодно держаться в присутствии камеры.

– Играя на малой сцене, вы всегда видите лица зрителей?

– Конечно.

– А их реакция вам помогает или мешает?

– Смотря какая. Если я вижу сопричастность, то помогает. Если кто-то пытается развернуть какое-то кулинарное изделие, то это немножко отвлекает. У меня была история в Театре Лермонтова: я играл Гамлета и читал монолог, практически перекинувшись через рампу, поэтому первый ряд зрителей был от меня на расстоянии меньше метра. И в этот момент одному зрителю, видимо, крупному бизнесмену, позвонили, и он стал решать вопрос о покупке леса. Это было очень забавно, потому что я читаю: «Быть или не быть?», а в это время зритель обсуждает, покупать ему лес или не покупать. Но надо отдать мне должное, я достойно закончил шекспировский монолог, правда, к нему добавился ещё и мой внутренний монолог, но он был уже с непечатными словами.

– Что вас больше всего привлекает в партнёре по сцене либо по съёмочной площадке?

– Умение импровизировать и умение видеть и слышать.

– А в кино есть место для импровизации?

– Конечно. В хорошем кино – да. Более того, в хорошем кино режиссёр может сказать: «Вот сейчас было не по тексту, но именно то, что нужно!»

– Вы переживаете, если в кино долго остаетесь заложником одного амплуа?

– Ну конечно. У меня так часто происходит из-за того, что я наполовину армянин. Хотя я должен сказать, что последнее время я выхожу за рамки определённого типажа и мне это приятно. И видимо, это так или иначе связано с театром, потому что стали поступать предложения сняться в кино от тех людей, которые видели меня на сцене. Однажды был случай на съёмках сериала «Солдаты». Мы играли с Игорем Гаспаряном. Я играю его дядю его героя и тут режиссёр произносит: «Так, дальше говорите на своём языке!» Мы с Игорем переглянулись. Я говорю: «Я из Казахстана, я могу на казахском». Игорь: «А я с Украины!» Ни я ни он армянского не знаем. Режиссёр чертыхнулся – «Тоже мне! Набрали армян по объявлению!» Он стал звонить какому-то Ашоту, специалисту по армянскому языку. Он нам накидал несколько реплик, которые мы потом и воспроизвели.

– Можете сказать, чего вам как артисту не хватает в последнее время?

– Наверное, всего. Я никогда не удовлетворяюсь тем, что есть. Это, с одной стороны, хорошо, с другой – плохо, потому что у меня нет какого-то спокойствия: вот, я сделал! Поэтому на вопрос, что мне не хватает, скажу, что не хватает ролей в театре, ролей в кино, работы на радио, работы на телевидении. Не хватает денег (смеётся).

– Чем вы занимаетесь в свободное от работы время?

– Я хожу на пробы, занимаюсь бытом, но живу – только когда появляется работа в театре или кино. А всё остальное – это режим ожидания.

– Кем вы себя в большей степени ощущаете – артистом театра или кино?

– Несмотря на достаточно длительное время работы в кино, я всё же ощущаю себя артистом театра.

Автор Софья Полунина.

Фото из личного архива Сергея Погосяна.