Дорогие друзья! Мы продолжаем цикл публикаций в рамках авторской рубрики Софьи Полуниной «РАЗГОВОР СО ЗРИТЕЛЕМ», в которой Софья будет знакомить вас с интересными людьми из мира театра и кино.
В далёкие двухтысячные, живя на Земляном Валу, я очень часто ходила в Театр на Таганке. И не только потому, что мой дом находился по соседству, а потому что в атмосфере этого театра было нечто особенное. В нём было одновременно и великое и простое. Тогда почти во всех спектаклях Юрия Любимова в центральных ролях играл молодой артист со знаковой для Таганки фамилией Высоцкий. Помню, как в фойе зрители у его портрета часто спорили – сын ли он Владимира Высоцкого или же однофамилец? Дмитрий Высоцкий – не родственник Владимира Семёновича, а просто очень талантливый артист, который в настоящее время служит в Театре Гоголя.
– Дмитрий, вы 17 лет прослужили в Театре на Таганке. Как получилось, что Юрий Любимов сделал вас одним из ведущих артистов этого театра?
– Это случилось само собой. Я туда пришёл ещё будучи студентом 4 курса Щукинского училища. Любимов придерживался мнения, что в театр нужно вливать свежую кровь, потому что артисты часто выгорают профессионально и театру требуется новая энергия. Только так театр может развиваться, не меняя вектор или авторский стиль. Юрий Петрович как-то сразу меня отметил, и уже в первый год работы у меня вышло семь премьер. Начал я с роли Левия Матвея в «Мастере и Маргарите». Кстати, позже в этом же спектакле я сыграл Мастера. Я был абсолютно влюблён в Театр и получал огромный кайф от сцены, от репетиций, от общения с этими людьми. Коллектив на Таганке был тогда потрясающий, это были уникальные люди. Там можно было остановить любого, поговорить с ним, найти общую тему. Тебе всегда что-то подскажут, если спросишь. Юрий Петрович видел мою работоспособность и любовь к театру. Я понимал эту эстетику, и она была мне абсолютно близка. Я думаю, именно это и сыграло основополагающую роль в том, что Юрий Петрович давал мне много работы в театре. В конечном итоге получилось, что я был занят практически в каждом спектакле Театра на Таганке. Я считаю, что мне очень повезло в жизни, что я попал в то место, которое действительно было моим по атмосфере, по стилю, по человеческому фактору. Поэтому мне так тяжело было, когда я его лишился.
– Почему вы ушли из Театра на Таганке?
– На самом деле, я уходил оттуда дважды. Первый раз это случилось при Любимове, когда он наотрез отказался отпустить меня на кинофестиваль в Италию с фильмом Павла Чухрая «Русская игра». А я уже дал людям слово, что поеду, потому что точно знал, что возможность такая была. В итоге на эмоциях я решил написать заявление и уйти. Потом, когда Любимов сам ушёл из Театра, Валерий Золотухин позвал меня обратно. Валерий Сергеевич пытался, насколько это возможно без Мастера, без Юрия Петровича, сохранить Театр на Таганке, его спектакли, его эстетику. Я вернулся в несколько своих старых спектаклей, и плюс у меня там сразу появились две новые удачные роли – у Сергея Федотова и Паоло Ланди. Потом появлялись и другие роли. После того, как Валерий Сергеевич тяжело заболел, театр возглавил Владимир Флейшер. Здание закрылось на ремонт, и, чтобы сохранить спектакли, их стали играть на других площадках. Флейшер в каком-то смысле тоже старался спасти театр. Он влюбился в эту эстетику, будучи по натуре поэтом и очень тонким человеком. У него был план развития театра с сохранением этой уникальной эстетики. Но ему не продлили контракт, и в 2015 году на его место пришла Ирина Апексимова. Я поймал себя на мысли, что если раньше я приходил в театр, который обожал, то сейчас у меня там начинается приступ удушья. Меня там держали только Любимовские спектакли, которые ещё не сняли. Но я не мог быть участником разрушения.
– Скучаете по Таганке?
– По тому Театру да. Конечно, в этом скучании нет никакого рационального зерна, но я очень скучаю по тем людям. Некоторых из них уже нет в живых, но они мне они часто снятся. Это всё останется со мной навсегда.
– Как вы считаете, в чём уникальность Любимова?
– У него был очень широкий взгляд на человека. Его часто обвиняли в том, что он якобы делал политический театр, на что Юрий Петрович всегда говорил, что никакого политического театра он не делал. Это был поэтический театр. Любимов был большим Поэтом от искусства. Он говорил со зрителем языком метафоры, пластики, света и был безусловно понятен и интеллектуалу и пролетарию. При достаточно жёсткой форме он оставлял артисту свободу самовыражения. Там было место для импровизации, для правды. Его театр говорил о насущном, о том, что трогает людей сейчас. Хотя по факту эти вещи вечные. И в этом уникальность Любимова. Он был абсолютным носителем культуры ХХ века. Общаясь с ним, ты буквально через одно рукопожатие мог дотянуться до первых учеников Вахтангова, до выдающихся композиторов, балетмейстеров, писателей, поэтов – тех великих людей, которые сделали культуру ХХ века. А Любимов со многими из них дружил.
– После того, как вы ушли от Любимова, вы с ним ни разу не общались?
– У меня спустя какое-то время был с ним телефонный разговор. Я объяснил ему свою тогдашнюю позицию и извинился. Сказал, что сейчас я бы так не поступил. На что он мне сказал: «Да милый, я ж всё понимаю…» Он был очень мудрый и человечный, и я рад, что у нас этот разговор состоялся.
– Как вы стали актёром Гоголь-центра?
– Кирилл Серебренников пришёл как-то на Таганку, и после этого мне позвонили и от его имени пригласили к нему на беседу. Тогда Гоголь-центр только начинал свою деятельность. У меня параллельно были спектакли с Вениамином Смеховым, а в Гоголь-центре я начал репетировать спектакль «Озеро», который выпустил Сергей Виноградов. Но это был разовый контракт. Затем я постепенно был задействован то в одном спектакле Гоголь-центра, то в другом. И как актёр и как музыкант. Всё больше здесь, и всё меньше на Таганке.
-Но при этом вы не входили в труппу артистов Гоголь-центра?
– Я какое-то время оставался на вольных хлебах. С Таганки я ушёл, но, несмотря на то, что меня звали на постоянную работу в Гоголь-центр, я предпочитал оставаться свободным художником. Были разные интересные проекты и здесь и за границей. И мне это очень нравилось. До момента, пока не началась пандемия. Прекратились гастроли, свернулись проекты, и это оказался для меня невероятно сложный период, как и для многих других артистов, не входивших в состав труппы государственного театра. И поскольку предложение перейти на постоянную работу в Гоголь-центр было ещё в силе, я его принял, за что очень благодарен тогдашнему директору Алексею Кабешеву. Это произошло ровно за год до закрытия Гоголь-центра.
– Почему вы решили войти в состав нового Театра Гоголя, в то время как значительная часть труппы Гоголь-центра ушла?
– Гоголь-центр – это не столько театр, сколько в большей степени сообщество людей, сплочённое вокруг Кирилла Серебренникова. И когда ему не продлили контракт, то они предпочли уйти вслед за своим Учителем. Кто-то уехал за границу, кто-то ушёл во фриланс. Я же, как работал в театре, так и продолжаю работать в театре. Пришёл новый художественный руководитель. Пришли новые артисты, просто замечательные. Остались старые артисты, которых я очень полюбил. У театра новый вектор развития – и мне это интересно.
– Вам легко было найти общий язык с художественным руководителем Театра Гоголя Антоном Яковлевым?
– Да. Антон Юрьевич абсолютно адекватный человек со своим творческим видением. Спектакль «Сон в летнюю ночь» – это наша с ним первая совместная работа. Он не просто спас в короткий срок, казалось бы, безнадёжную постановку другого режиссёра, фактически поставив спектакль с нуля, так ещё и консолидировал в нём несколько поколений артистов – и тех, кто служил ещё в старом театре имени Гоголя, и тех, кто работал в Гоголь-центре, и совсем молодых ребят, выпускников театральных вузов, которых он только что набрал в театр. В итоге, я считаю, мы выпустили очень хороший спектакль. Сейчас идут репетиции (на момент записи интервью) «Грозы», и там будет уже более серьёзная и планомерная работа.
– Как вы лично оцениваете перспективы Театра Гоголя?
– Последнее, что можно делать относительно искусства, это давать прогнозы. Здесь многое должно совпасть. Много частичек должны слиться в одно целое. Как говорил Юрий Петрович Любимов, театр – дело коллективное. Конечно, важно, как видит художественный руководитель развитие театра. И когда я с ним лично говорил, мне показалось, у него есть чёткое видение, как он хочет развивать театр, в каком направлении. В каком-то смысле мне это созвучно. Что получится – я не знаю. Надеюсь, обстоятельства сложатся так, что всё случится. И это будет счастье.
Автор Софья Полунина
Фото из личного архива Дмитрия Высоцкого