На основании чего российская сторона требует моей экстрадиции? Передо мной лежат эти документы. Сотня страниц, из которых 90% с лого «ФСБ» и шапкой «Управление по защите конституционного строя», то есть политическая полиция. При этом в одной из бумажек написано специально для сербской стороны – «это дело ни в коем случае не является политическим!». Угу, именно поэтому все материалы за авторством УЗКС ФСБ РФ.
В одной из статей в «Новой», также написанной сотрудницей УЗКС – ее стиль легко узнаваем, говорится, что российская сторона доставила в Сербию все доказательства. Вероятно, автор статьи и сама в это верит – ведь, если на бумаге есть шапка «ФСБ» с лого, круглая печать и подпись – бумага автоматически становится доказательством, а реальность послушно изгибается, чтобы соответствовать написанным буквам. По такому принципу в «1984» Оруэлла ежедневно форматировали прошлое, ежедневно подгоняя его к требованиям дня сегодняшнего. Эту особенность – не различать слова и факты – верно подметил и разобрал академик Павлов в нобелевской лекции, читанной в Санкт-Петербурге в 1918 году – «О русском уме»: «Русская мысль совершенно не применяет критики метода, т.е. нисколько не проверяет смысла слов, не идет за кулисы слова, не любит смотреть на подлинную действительность. Мы занимаемся коллекционированием слов, а не изучением жизни. Я вам приводил примеры относительно студентов и докторов. Но почему эти примеры относить только к студентам, докторам? Ведь это общая, характерная черта русского ума. Если ум пишет разные алгебраические формулы и не умеет их приложить к жизни, не понимает их значения, то почему вы думаете, что он говорит слова и понимает их».
Однако в реальности в Сербию так и не было доставлено ни одного доказательства моей вины. А на чем вообще базируется обвинение? Мои адвокаты – Марк Фейгин и Николай Полозов – ознакомились с материалами дела. Обвинение базируется исключительно на показаниях, которые были продиктованы Никите Тихонову после трех дней пыток в колонии «Харп» (там появились явки с повинной, а в Москве, в октябре 2012 года, они были отредактированы, дополнены и превратились в «показания»). Почему продиктованы? Ну, хотя бы потому, что в протоколе указано, что Тихонов читает их с заранее приготовленных черновиков. Сами показания мы подробно разберем и докажем их несостоятельность позже – я могу и в их системе координат, которая не имеет ничего общего с реальностью, доказать свою невиновность.
А теперь разберем саму ситуацию – дачу показаний под давлением. Мне эта ситуация знакома с обеих сторон. Сначала небольшое, но показательное лирическое отступление из книги Милоша Формана (вроде бы есть и одноименный фильм) «Призраки Гойи». Испания. Конец 18-го века. Дряхлая инквизиция в последний раз пытается поднять голову. Доушники Доминиканцев сообщают Святой Инквизиции, что дочь богатого торговца, празднуя свое 18-летие в компании друзей в таверне, отказывалась от свинины. Доминиканцы проверили архивы и обнаружили, что в 5-м колене предков у девушки были евреи, принявшие христианство. Марраны (скрытые иудеи) были одной из основных целей Святой Инквизиции. Пригласив девушку, доминиканцы применили к ней расследование 1-го уровня – дыбу. Через 15 секунд девушка согласилась под диктовку написать, что она еретик и иудей – значение этих слов она не знала, но ей обещали более ее не пытать, если она так напишет.
Так как ее отец был не последним человеком в городе, он быстро выяснил, кто из Псов Господних (Доминиканцы на лат. Domini canes) стоит за арестом его дочери и пригласил его на ужин. Предложив инквизитору решить вопрос, в ответ торговец услышал, что это не в его силах, т.к. девушка призналась. «Но под пытками!», – воскликнул отец девушки. Инквизитор же объяснил ему, что это не пытки, а расследование 1-го уровня, и невиновным Господь помогает легко все выдержать и боли они не чувствуют, а вот виновные же признают вину. После этого отец девушки с помощью двух сыновей вывернул инквизитору руки и подвесил за люстру. Через минуту тот собственноручно написал чистосердечное признание в том, что он особо сообразительная лысая африканская обезьяна, которая по злому умыслу проникла в Святую Инквизицию. Что и требовалось доказать. Мораль басни в том, что у любого человека можно выбить любые слова – вопрос в уровне оказываемого давления и не обязательно физического.
А как победить это явление?
Пытки будут применяться до тех пор, пока показания, данные на предварительном следствии, будут процессуально, а также в восприятии общественности, перевешивать показания, данные в зале суда. Право – наука точная, как математика. В России до 1917 года этого не знали. А в посткоммунистической России доминирует НКВД-принцип – «чистосердечное признание – царица доказательств», а обстоятельства, в которых появилось это чистосердечное признание, абсолютно не важны.
Все мы смотрим американские фильмы и знаем, что в момент ареста американские полицейские зачем-то повторяют слова про то, что «Вы имеете право хранить молчание» и так далее. Еще более нас удивляет то, что на суде все последующие следственные действия могут быть аннулированы в случае, если арестованному не были зачитаны его права. Потому что процедура и ее соблюдение в праве носят решающий характер. В России также действует УПК, в соответствии с которым на допрос должны приглашать повесткой, а не привозить в мешке, допрос должен проходить с 9:00 до 21:00, а не ночью, и в присутствии адвоката. Если же эти условия не соблюдены, то и показания никакого юридического веса не имеют.
К сожалению, у российских граждан в голове живет правовой нигилизм. И пока реакция среднестатистического гражданина на сюжет в «Новостях» об очередном оппозиционере, в подвале давшем показания, что он готовился поезда под откос пускать, будет «он же признался!», ничего не изменится. Изменится, когда основная масса будет реагировать так: «Кто приказал пытать этого человека? Почему этот оборотень в погонах еще не арестован?».
У кукловодов из политической полиции опыт еще с 20-х годов. Общественные реакции в их методичках подробно прописаны, многие из этих реакций они же и формировали десятилетиями. Нужно не исполнять роль послушного Пьеро, а показывать пальцем на Карабаса-Барабаса и задавать вопросы: «Почему этого человека заставили сказать именно это? Кому это выгодно? В чем мотивация? Кто за этим стоит?». А единственное, чего боятся Карабасы из политической полиции – это публичность, они привыкли действовать из тени. И до тех пор, пока наше общество будет шаблонно реагировать на разнообразные медиа-вбросы, действуя именно так, как ожидают Карабасы, и не замечая их самих в тени, гражданским оно не станет. Гражданское же общество оперирует не эмоциями и словами, а логикой и фактами.
Автор: Илья Горячев из Центральной тюрьмы Белграда
Текст передан адвокатом Марком Фейгиным